Сокровище чаши - [39]

- Как долго я здесь?

- Семь дней. Пошёл восьмой.

- Кто Она?

- Ассургина.

Атлант помолчал. Слёзы всё ещё застилали глаза, и благодарность, смешанная с любовью, не исчезла в его сердце.

- Почему Она … такая?

- Теперь ты знаешь.

Гьянг улыбнулся своей мягкой всепонимающей улыбкой, и Наврунг вдруг стал таким счастливым, каким он не был даже в раннем детстве, когда сидел на руках матери, и казалось, что весь мир улыбается ему. Наврунг понял, для чего ему жить и для чего, в случае необходимости, умереть, – понял со всей отчётливостью, как самое главное в его жизни, чего не было раньше и что теперь наполняло его, как воды наполняют океан и делают его океаном. Он понял цель своей жизни и смысл грядущих Трудов, что возложила Она на него в тот момент, когда посмотрела в его глаза своим удивительным, незабываемым взглядом и сердцем коснулась его души.

Россия, 1995 год

Гепатит оказался механическим повреждением печени, вирусы не были обнаружены, и после выздоровления началась обычная жизнь. К родителям вернуться я не мог: там сразу же начинал буквально сходить с ума. Пришлось жить у друзей.

Елена Ивановна не проявляла интереса к моей жизни, да и мне больше хотелось жить надеждами надвигающейся весны, а не проблемами уходящей зимы.

Но весна принесла горечь. Никогда не знал, что такое депрессия, а тут душа буквально рыдала и стенала, заставляя искать причину этого горя. В чём оно?

Постепенно я стал замечать за собой признаки беспричинных омрачений сознания, когда, сам не зная почему, впадал в состояние крайней тоски или даже черноты жизни, но потом всё выравнивалось. Но каждый следующий месяц приносил большую тоску, чем предыдущий, и к лету моё психическое состояние оставляло желать лучшего.

Хуже другое: я стал «терять» себя. На фоне депрессивного состояния понимание себя как целостной личности стало отходить на второй план, и часто я с ужасом понимал, что ощущаю себя не как та личность, которой себя всегда считал, а … ну, например, как человек, на которого я в тот момент смотрел. Причём, эти внезапные ассоциации себя с другими были такими полными, что я даже чувствовал перемены в своём теле, если человек был другой конституции, нежели я. Если он был тоньше или выше, я чувствовал себя именно таким. Если это была женщина, я чувствовал себя женщиной, и этот факт моей жизни меня уж никак не радовал: быть андрогином никак не входило в мои жизненные планы. До меня стало доходить, что это – распад личности: она умирает и бьётся в судорогах и конвульсиях, так что если ничего не делать, то сначала – в дурдом, а затем и в ящик. Но что делать?

Начались разные фобии, видения, сопровождаемые резкими всплесками эмоций; ну, в общем, «чердак поехал», как говорит народ, и сделать с этим было ничего нельзя: он (чердак) был сам по себе, а я – сам по себе, и ехал он совершенно независимо от моей воли.

Наступило лето, и друзья предложили мне большой компанией поехать на природу недели на три, в отпуск. Озёра «Селигер» славились своей магнетической силой и животворностью можжевельника с соснами - я согласился, не раздумывая.

На автобусе мы, сорок взрослых человек и три ребёнка, приехали на лодочную станцию, в течение двух часов оформили все документы, вместе с продуктами и палатками сели в лодки (десять четырёхвесельных баркасов) и отчалили по ровной водной глади куда-то вдаль.

Со мною в лодке были две женщины, муж одной из них, Сергей, и их ребёнок.

Отдых был замечательный! Каждый экипаж занимался кухней целый день, а на следующий день дежурство переходило к экипажу другой лодки. Проводник был опытный, ядро отряда составляли бывалые туристы, так что времени на всё хватало. Но у меня начались фобии. Я стал бояться воды. Она манила меня в свою глубину, и я шарахался от неё, как только мог. И всё это в самом озёрном крае России!

После трёх дней отдыха мой напарник Серёга, тридцатидвухлетний весёлый капитан милиции, всю ночь пил водку с каким-то новым знакомым и после пятой бутылки (столько пустых бутылок обнаружили утром удивлённые дежурные) заснул у костра. А когда проснулся, выяснилось, что он простыл. И не просто по-человечески – гландами, а не по-человечески: у него разболелся зуб. И даже не зуб, а уже практически сгнивший корень развалившегося зуба. Щеку разнесло, поднялась температура, и Серёга слёг. Он лежал и болел, болел и лежал. Он болел и лежал, пока мы снимались со стоянки, грузились в лодки и отчаливали на другую стоянку. Он болел, пока мы причаливали, и лежал, пока выгружались и ставили палатки. Он лежал, когда все ели, и даже в туалет до ближайшего дерева выползал на карачках. Анальгин ему не помогал, до ближайшего зубного врача было километров сто пятьдесят на вёслах, так что приходилось терпеть.

Нас в команде было двое – тех, кто умел снимать боль руками. Я и Анечка, «экстрасенс», всем своим внешним видом старавшаяся походить на «беленькую» из «АББА».

Мы старались помогать Серёге по очереди, каждые час-два сидя возле него с участливым видом по полчаса.

Серёге наши усилия помогали, но как только мы покидали пост, ему тут же становилось хуже. Слабость и температура стали его спутниками, и он угасал на глазах.