Сокровище чаши - [30]

- Сегодня среди нас новичок, и я буду милосерден к вашим познаниям. Кто из вас, Бхикшу, будет столь учён, что скажет мне: что есть оковы, привязывающие человеческое естество к иллюзии?

Сидящий передо мною долговязый юноша со смешными оттопыренными ушами встал, поднёс к груди руку с раскрытой ладонью, большим пальцем вверх, поклонился и стал говорить:

- Благословенный Наставник, благословенные Бхикшу. Слышал я, что стремления человеческого духа могут быть обращены к земле или к небу. Если обращены к небу, то он в этой жизни коснётся стопами своими лона нирваны, потому что ничто не может удержать стремящийся к совершенству дух. Но если взгляд его прикован к земному, то цепь рождений и смертей, страданий и возможной гибели мыслящего принципа при неблагоприятных условиях – вот его удел.

Наставник кивнул в знак согласия, и ученик продолжил:

- Восемь бедствий есть те оковы, что приковывают человеческую душу к иллюзии, порождая страдания и смерть. Вот они:

Kamaraga. Желание чувственных наслаждений, рабство своих страстей. Душа, порабощённая злобным демоном Kamaraga, не трепещет, и не дышит, и испускает дух свой подобно тому, как во время великой засухи дикие животные погибают у сухого источника, не в силах напоить себя и своё потомство. Дабы избежать этого препятствия на пути ищущего конечного освобождения, следует внимательно следить, чтобы вечное не замещалось конечным, чтобы даже тень страстей не проникла в покои души. Уже тень их убивает чистое, а потому следует содержать душу свою в чистоте, чтобы высокие образы из высших миров смогли бы отразиться на одеяниях духа.

Paligha. Отвращение ко всему, что заключено в некрасивые формы. Эти оковы присущи всем, кто ценит внешние правила и отличия, кто желает быть выше и лучше других, а потому такие чураются носящих грязные одежды. Потому в грядущей жизни самые грязные одеяния достанутся тем, кто брезговал помочь нуждающемуся в помощи лишь потому, что одежда его была грязна и сам он некрасив.

Наставник жестом остановил поток его красноречия. Казалось, юноша выучил наизусть и проговаривает текст, даже не задумываясь. Наставник спросил:

- Скажи, шравака, как собираешься ты содержать душу в чистоте от страстей?

- Учитель, она чиста от страстей, важно её не загрязнять!

- Но кто очистил её, разве ты сам смог сделать это?

- Мой отец благородных кровей, и потому он всегда учил меня, что содержание души в чистоте есть отличительная особенность благородного рода, чтобы никто из низших слоёв не смог сказать: «Смотрите, вот был бы достойный продолжатель своего рода, если бы душа его была чиста!»

Наставник закрыл глаза рукой и несколько секунд помолчал. Затем обвёл глазами остальных:

- Кто из вас укажет молодому шраваке источник его бедствий?

Отвечающий дёрнулся что-то ответить, уши его стали бордовыми.

Сидящий слева от меня встал, также приложил руку открытой ладонью слева к груди и сказал:

- Считать свой род благородным - значит считать его лучше других, а следовательно, это можно приравнять к Paligha. Но более всего здесь я вижу Mana, что есть Закостенелость в личной гордыне и невежестве. Невежеством будет считать себя лучше других, и гордость от осознания своей принадлежности к высокому роду ничем не лучше самомнения браминов, но именно за это и ругал их Благословенный лев Благого Закона, Будда. Прости, брат шравака, мои слова неприятны тебе, но лучше я умру, чем позволю тебе пребывать во тьме невежества в отношении твоего состояния в этом мире.

Ученик склонился перед обладателем лопоухих малиновых ушей и застыл. Тот чуть не плакал, хотел злиться или ругаться, доказывать свою правоту, говорить о знатности своего рода – это читалось в его осанке, и даже более того. Но бессилие перед лицом неопровержимых аргументов и, главное, понимание бескорыстности, незлобивости и искренности чувств брата останавливали его, и эта борьба была столь очевидна для всех, что, в конце концов, он сел на ступени и расплакался. Он рыдал горько и громко, и не от обиды или поражения были эти слёзы, вовсе нет. То было некое подобие очищения от скверны вчерашнего дня, где он был человеком, ведь теперь он был Бхикшу, а значит, не имел права на человеческие слабости и иллюзии. Сыны Благословенных идут по земле как львы Благого Закона. И вот на наших глазах это человеческое, наносное выходило из него слезами. Удивительно было наблюдать эту драму человеческой жизни в её очищающем действе, я застал момент перехода от человеческого к божественному в самый его сокровенный час, когда Бодхисаттвы затихают и стараются не дышать, чтобы не спугнуть этот священный момент.

Стоявший второй ученик сел рядом и просто, по-братски обнял брата как равного и любимого. И в этой трогательной заботе и любви было столько чистоты, что я сам почувствовал, как слёзы стали застить мне веки. Что-то такое трепетное было в атмосфере, окутавшей этих людей, что доносило смысл всех движений их душ до моей души в прозрачном и незамутнённом виде. Как чувствовал себя я сам, так чувствовал и их, и не было разделения между нами.

Помедлив несколько секунд, лопоухий также обнял брата, и так они и сидели, лили тихие слёзы, по-братски обнявшись.