Сокровища Траникоса - [16]

Мысли Белезы скакали, как озорные бельчата. Кого увидела Тина? Что это за черный человек, убийца ее отца? И загадочные угрозы графу?.. Уж не от этого ли человека бежал Валенсо да Корзетта из Зингары?..

Тихо скрипнула открывшаяся дверь. Белеза вскочила, сердце ее бешено колотилось. На пороге стоял граф, заслоняя ладонью трепещущий огонек свечи.

— Я удивлена, ваша светлость, — холодно сказала Белеза. — Не такого мужа ожидала я от вас.

— Девочка моя, — сказал граф таким голосом, что у Белезы едва слезы не брызнули из глаз. — Теперь у меня нет иного выхода. Ты должна как можно скорее уехать отсюда, и если это возможно единственно этим способом, так и будет.

— А вы? — тихо сказала Белеза. Она начинала понимать, что задумал граф. — Зачем вы отсылаете всех? Чтобы остаться один на один с вашим черным человеком?

— Пусть это тебя не беспокоит. У меня с ним свои счеты. Но я никогда себе не прощу, если эта тень коснется и тебя. Поэтому ты сделаешь так, как я сказал. И довольно об этом. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — машинально ответила Белеза закрывшейся за дядей двери. — Спокойной… О матерь Иштар, жизнеподательница, защити и сохрани меня!.. — Сотрясаясь от бурных рыданий, Белеза упала лицом в подушку. И не заметила, как уснула.

Глава 5. Шторм

Проснулась она как от толчка. Рядом с ней всхлипывала Тина. Нагнувшись к девочке, Белеза почувствовала, как в лицо ей пахнуло жаром от лица Тины. Девочка сжимала горячие кулачки и бормотала что-то быстрое и неразборчивое на жуткой смеси зингарского и стигийского языков. Чаще всего в ее бреду повторялось имя «Тот-Амон». Белеза не знала, кто это такой, понимала лишь, что стигиец и, вероятно, черный маг. Какое отношение имел он к ее дяде, никогда не бывавшем в Стигии, Белеза не представляла. Сейчас же ее больше заботила Тина, мечущаяся в жару и бреду.

Полночи просидела она над девочкой, кутая ее в одеяла из волчьих шкур, меняя компрессы и отирая холодной водой лицо и руки. Под утро Тина затихла, забывшись сном, заснула и Белеза.

В окне уже занимался рассвет, когда она проснулась второй раз за эту ночь — с острым чувством беды. Тина сидела в постели, таращась в темноту, как сова. В огромных ее глазах были напряжение и страх. Какой-то мерный звук доносился в комнату извне, но спросонья Белеза не могла понять, что это такое.

— Что ты, малышка? — Она слегка тряхнула Тину за плечо. — Что с тобой?

— Черный человек, — монотонно, как заклинание, произнесла Тина. — Черный человек бьет в черный барабан в черном лесу. Бум-бум-бум. Он высвистит ветер, и нас поглотит мо-оре. О-он подни-имет на нас волны, морские чудища и подземные твари вы-ыдут все из нор своих — на нас, на нас, на нас…

— Тина, опомнись! — зашептала Белеза в ужасе. Она никогда не видела у своей воспитанницы такого лица. А девочка меж тем говорила, все так же невидяще уставясь в ночь кошачьими глазами:

— Слушайте, о, слушайте, кара миа, я расскажу вам одну историю. Жила была на свете девочка, и звали ее Тхемнетх, что значит «обещание», и кто была ее мать, не помнил никто, ибо женщины в Стигии дешевле камешков на морском берегу, и каждый может купить себе какую пожелает, а получив сына, выгнать ее из дома. Если рождается девочка, мать забирает ее с собой, и отцу нет до нее никакого дела. Но когда родилась Тхемнетх, звезды особенно ярко светили над Стиксом, и все черные кошки Луксура собрались на ступенях дворца ее родителя, и все белые совы расселись на крыше. И слышно было во всем городе, как ухают совы и мурлычут кошки. Мать оставила ее на мраморных ступенях, на мраморных ступенях дворца оставила она ее и ушла, и черные кошки и белые совы пришли посмотреть на Тхемнетх. Отец ее был великий маг, и той ночью он проснулся и вышел, ибо ночь была полна волшебством. Он увидел ребенка и кошек, черных кошек богини Сохмет, и понял, что не обычную девочку родила ему женщина, чье имя он забыл, едва она ушла, а Верховную Жрицу храма Сохмет Львиноголовой. Жрицы богини — не женщины, их никогда не узнал ни один мужчина, а если отважится на это какой-нибудь безумец, перестанет быть мужчиной навсегда. Раз в столетие рождается в безлунную полночь новая Верховная Жрица, и всегда об этом знают звезды, совы и кошки. И отец Тхемнетх взял девочку в дом и стал воспитывать ее, как подобает воспитывать будущую Великую Жрицу. Великая радость царила в луксурском храме Сохмет, ибо прежняя Верховная Жрица дряхлела, и некому было передать ей свою душу. Когда Тхемнетх исполнилось два года, ее посвятили Львиноголовой, и через десять лет она должна была надеть белые одежды Верховной Жрицы. День в день в Посвящение прежняя Жрица умерла, и у Тхемнетх стало две души. Душа старой Жрицы несла в себе души всех прежних жриц, и все они поселились в Тхемнетх, и поначалу она хотела вырвать себе сердце, так это было страшно. Вы слушаете меня, госпожа моя?

— Да, — еле слышно прошептала Белеза, завороженная рассказом и недетским взглядом девочки.

— Прошло четыре года из десяти, и старый царь Стигии умер. Среди жрецов Черного Круга отец Тхемнетх был одним из первых. Он мог заморозить солнечный свет и превратить воду в песок, сравнять с землей горы и воздвигнуть за ночь пышные дворцы. Ему служили многие демоны, дети Нергала. С юных лет у него был соперник — не по умению и искусству, а по жажде власти. Звали этого мага Тот-Амон. Был он зол, жесток и неуемен втрое против всех остальных ревнителей Круга. Он был могущественным магом и главой Круга, но все же не столь могущественным, как отец Тхемнетх. И не желал мириться с тем, что кто-то превосходит его, повелителя Темных Сил.