Сокровища рода де Карсо - [14]

Когда Лангедок и Бенуа подъехали к асьенде, они сразу заметили суетившихся наверху людей. Перрюшон укреплял оборону дома. Проёмы балюстрады закладывали мешками с землёй, не забывая оставлять бойницы для стрелков. Подтаскивались ядра и картечь. Над бочонками с порохом мастерили навес, намериваясь накрыть его от возможного пожара мокрой бычьей шкурой.

Флери встретил охотников у ворот. После того, как Лангедока бережно сняли с коня и занесли в дом, Бенуа подробно рассказал о неудачно закончившейся засаде, гибели двух товарищей и сожжённом лагере. Его печальное повествование прерывалось яростными возгласами собравшихся вокруг охотников и работников асьенды.

— Подлые собаки! — выкрикнул Флери, после того как смолк Бенуа. — Кровь наших братьев взывает к мести! Дождёмся буканьеров Вердье и покажем проклятым гачупинам, кто хозяин на этой земле!

— Месть! Месть! — выплеснулось из множества глоток и десяток мушкетов угрожающе взметнулось вверх.

— Смерть гачупинам! — ревели охотники. — Перебьём как бешеных псов! Смерть исчадиям ада! — бушевала толпа.

Умело подогрев боевой настрой французов, Флери поднял руку:

— У нас ещё будет возможность всадить им в глотку хороший кусок свинца, а пока, всем за дело, время не терпит!

Буканьеры разошлись продолжать работы по укреплению асьенды, прерванные появлением товарищей. Их было немного. Полтора десятка охотников Флери разослал дозорами к востоку от плантации, прикрывшись ими от внезапного нападения испанцев. Конные дозоры перекрыли участок в несколько миль, патрулируя вдоль кромки леса.

Плантация Перрюшона занимала свыше тысячи акров земли и тянулась лентой на три четверти лье. Несколько десятков рабов возделывали сахарный тростник и какао. Пятую часть дохода приносили посадки индиго, дававшего великолепный тёмно-синий краситель. Для своих нужд выращивали бананы, цитрусовые и всевозможные овощи.

Когда Флери, вместе с Бенуа, поднялся в комнату, где разместили раненого Лангедока, там уже хлопотали женщины. Они обмыли окровавленное плечо и, пропитав материю какой-то пахучей мазью, используемой индейцами, начали накладывать повязку. Рана Лангедока была чистой, хотя охотники проделали шестичасовой путь. Не зря покойная бабка Бенуа, знавшая в травах толк, вдалбливала внуку свою премудрость. Да и Бог видно был на стороне Бретёра, не дав воспалиться ране.

Минутой спустя обе метиски взялись за самого Жака, поохав над его боком, покрытым коркой запёкшейся крови. Женщин, обитавших на плантации, можно было пересчитать по пальцам. Две негритянки готовили пищу для рабов, три индеанки с доброй примесью испанской крови прислуживало в доме и еще трое числились замужними и поддерживали семейные очаги в отдельно построенных хижинах. Семейные узы, так заботливо взращиваемые церковью и прекрасной половиной рода человеческого, лишь только начали проникать в это скопище авантюристов и любителей приключений, составляющих большинство французской колонии в Новом Свете.

Едва женщины успели закончить перевязку, как появился Перрюшон. Маленький, полный, с кустистыми чёрными бровями, он стремительно вкатился в комнату, дыша энергией и напором. Одним движением руки хозяин выпроводил женщин, поспешивших уйти с тазами и окровавленными тряпками и оставить мужчин одних.

— Какие новости Пьер, принесли твои буканьеры? — обратился он к Флери.

— Новости не очень радостные, Жерар. Двое убиты, двое ранены, — кивнул Флери в сторону Лангедока и Бенуа, — а один выслеживает продвижение испанцев. За десяток мёртвых гачупинов цена для нас очень высокая, тем более погибли одни из лучших охотников. ... Да ты их знал: Жавер и Кордье — Железная лапа.

— М-м-да! Ребят конечно жалко, — пожевав губами, сказал Перрюшон. — Ну да у мёртвых и живых заботы разные. ...Мне надо точно знать, пойдут ли испанцы к плантации!? — посмотрел он вопросительно на буканьера. — Иначе я не успею перегнать скот и рабов в безопасное место.

— Точно сказать пока не могу. Думаю, сутки у нас ещё в запасе есть. Завтра в полдень у Красных холмов должен появиться мой разведчик, тогда всё и узнаем. Да и Вердье поджидаем не позднее утра, может он что-то прояснит. Но если испанцы потащат с собой пушки, а лошадей у них нет, то времени у тебя, Жерар, будет достаточно.

Плантатор помолчал несколько секунд, обдумывая сказанное:

— Хорошо, скот и рабов я всё же угоню — целее будут. Но у меня останется мало людей — человек двадцать, не больше. Да у тебя две дюжины. А испанцев, по твоим словам, за сотню. Сможем мы отбиться от них, или лучше бросить всё к дьяволу и переправиться на Тортугу?

— Ну, от сотни, я думаю, отобьёмся даже теми силами, что есть сейчас. Посадим десяток буканьеров на лошадей и ещё на подходе потреплем, как следует. Ну, а если завтра появится Вердье, мы их даже к плантации не подпустим. А вот отправить посыльного на Тортугу нужно будет обязательно. Если испанцы чуть замешкаются, флибустьеры их всех заставят нахлебаться воды из Артибонита. Жалко большая часть добычи тогда уж достанется не нам, но хоть отомстим за ребят.

— Ладно, так и решим! Гонца я пошлю, а военные заботы ты бери на себя, Пьер. Ты в этом деле поопытней! — сказал Перрюшон и проворно выкатился из комнаты.