Сокровища Джарда. Западня XX века. Ловушка для Марианны. Казнить палача. Тайна рабыни Изауры - [11]

За одно мгновение все переменилось, лишь только на палубу вступил Мол. Сразу же сонм противоречивых чувств захлестнул Алису: тут были и прежний страх, и решимость противостоять, и даже доля ненависти.

“Редко кому в этой жизни доводилось видеть своего убийцу, — подумала Алиса, с омерзением наблюдая за Молом. — Но и он, видимо, уже вспомнил, что я — его жертва двухтысячелетней давности. Лилия, можно не сомневаться, перед отправлением давала ему Ожерелье зингов — значит, он должен знать, но держится так, будто и в Алипете мы были друзьями.” Однако и на его приветствие ответила с притворной улыбкой — пусть не догадывается, что она теперь начеку.

Как и любой наблюдательный, неглупый человек, Александр Молев сразу почувствовал резкую перемену к себе у Алисы. Он не мог, конечно, догадываться о том, что в последний миг перед усыплением хлороформом “рабыня фараона” с особой, “предсмертной”, ясностью вспомнила последние мгновения жизни в Алипете: узкий пещерный проход, шуршание за спиной. Он не мог понять, что Алиса пришла к твердому убеждению о своем убийце двухтысячелетней давности. Ошеломленный, заинтригованный резким Алисиным неприятием, Мол гонялся за ней по всему теплоходу, стараясь появляться там, где была она: на палубе так на палубе, в нижнем баре так в нижнем баре, в музыкальном салоне. Она умело уклонялась как от встреч, так и от разговоров. “Бабские уловки!” — злился Мол, но уклончивость эта подогревала его желания.

16.

Между тем они неуклонно приближались к своей заветной цели — к Алипету. Стоит ли доказывать, насколько реальная жизнь далека от жизни воображения, стоит ли твердить, что не возродить прежнего Алипета — с его неповторимыми ароматами, древними тайнами, с его нездешним очарованием?.. Но вряд ли найдется человек, который рискнет утверждать, что сами земли, дремучие леса, искристые водопады, огромные пирамиды, холодные горные реки, загадочные пещеры не хранят в себе отголосков прежнего…

Четверо на борту “Эльдорадо” возвращались в Алипет два тысячелетия спустя… Что ж, им можно только позавидовать. Многие согласились бы на свидание со своим давним прошлым, но где и когда назначить ему рандеву?..

По мере приближения к Алипету многое менялось и на борту “Эльдорадо”, причем, менялось как бы исподволь и так естественно, что все происходило как бы само собой.

Час от часу становилось все жарче, и в последний день путешествия по морю уже в десять утра палуба раскалилась, и лишь свежий ветерок с моря приносил пассажирам отраду. Каюта превратилась в душную коробку, поэтому Алиса, выбравшись из нее с проворством хитрого мышонка, устроилась на палубе, в выгодном закутке, удобном в двух отношениях: во-первых, он был затянут особо плотным тентом, а, во-вторых, там помещался славный гамак. Было у закутка и третье достоинство, пожалуй, самое главное: он находился на отшибе, и ставший в последние дни особенно навязчивым Мол вряд ли догадался бы сюда заглянуть.

Покачиваясь в гамаке, Алиса блуждала взглядом среди дальних облаков и дымок, которые нравились ей, ибо напоминали очертания величественных пирамид, загадочных пещер. “Я плыву к тебе, Алипет”,— шептала Алиса, с нежностью вглядываясь в лазурную даль.

Надо сказать, что и Алиса, и остальные пассажиры “Эльдорадо” за эти дни слегка изменились внешне. Они быстро и сильно загорели, как объясняла Лилия — “на воде”. Из-за жары часто отказываясь от еды, они заметно похудели, стали поджарыми, и движения их приобрели большую динамику. Осунувшиеся лица поражали выразительностью и темпераментом. Под испепеляющими лучами солнца осветлились их волосы. Дей по-прежнему осталась беловолосой, короткий ежик Двина словно засеребрился, а вот прически Мола и Алисы приобрели восхитительный оттенок старинной меди: медное “карэ” у Алисы и медная грива у Мола. “Как у льва!” — смеялась Лилия Дей, и в ее голосе сквозило восхищение.

Однако, не обращая внимания на нотки восторга в тоне Дей, Мол постоянно выслеживал Алису, и это не на шутку уже пугало ее. Но не хотелось сейчас поддаваться пустым страхам, прислушиваться к подсказкам памяти. Хотелось грезить наяву, рассеянно глядя на дальние очертания облаков…

…И вот там, в дальней дали, Алисе почудился взгляд притягательных синих глаз, а из глубины памяти выплыло: Алхимик… Синие глаза на мгновение показались Алисе самыми любимыми на свете — но греза быстро отлетела…

Убаюканная морем, Алиса задремала, и пробуждение ее было ужасным. Казалось, сам дьявол налетел на спящую, смяв ее, разрывая ее легкие прозрачные одежды. Очнувшись в шоке, Алиса попыталась стряхнуть с себя отвратительные ласки Мола, но он был настойчив, и ей пришлось защищаться чем попадя: она отталкивала его кулаками, била жгутом, который еще за минуту до этого прискорбного налета представлял из себя ажурную широкополую шляпу с трепетной шифоновой розой на боку.

Апогей схватки сопровождался только сопением, кряхтением и глухими звуками шлепков, и лишь когда борьба поутихла, Алису словно прорвало:

— Подонок! Грязная свинья! Это ты усыпил меня хлороформом!

— Что-о?!

— То-о-о! Чуть большая доза — и я бы сыграла в ящик!