Сокровища ангуонов - [16]

Тут я проснулся и, разумеется, не увидел никаких идолов. В комнате синел полумрак, пахло горелой кожей. Отец, склонившись над столом, спал: должно быть, работал всю ночь; я кашлянул, он даже не пошевелился.

Я никогда не верил в сны, поэтому сразу же забыл про медных идолов, лишь осталось какое-то смутное неудовлетворение. Так бывает, когда вдруг возникает в голове какое-нибудь слово, вертится там, а что это за слово, никак не сообразишь. Отец мне всегда советовал в таких случаях «подстегивать» память и обязательно вспомнить слово, иначе, мол, вырабатывается леность мысли. Я подстегнул и вспомнил: сокровища…

Ну да, сокровища, те самые сокровища, из-за которых мы с Коськой натерпелись столько страхов и которые теперь, если не принять меры, достанутся недорезанному буржую Гамлеру.

Стараясь не разбудить отца, я осторожно поднялся с кровати и начал торопливо одеваться: Коська же ничего не знает! Надо срочно предупредить его, он обязательно что-нибудь придумает.

В первую очередь надо было разведать, ушел или нет со двора солдат, которого мы видели вчера. Прокравшись на носках мимо спящего отца, я прильнул к окну и сначала не увидел ничего, кроме темного силуэта тополя, потом, присмотревшись, разглядел часового у калитки. Второй сидел на крыльце, обняв ружье. Путь через двор был отрезан.

Также на цыпочках я вернулся к своей кровати, посидел немного и, ничего лучшего не придумав, решил воспользоваться своим потайным лазом через гробницу, вмурованную в фундаменте. Другого выхода у меня не было, а Коська должен обязательно узнать о том, что затеял белогвардеец Гамлер. Эх, если бы лаз был пошире, тогда и отец ушел бы вместе со мной, вот бы Гамлер глаза вылупил!

Представив, как вытянулось бы лицо у нашего начальника экспедиции, я даже повеселел немного. Но гробница была слишком узкой, даже я в первый раз чуть было не застрял в ней. Вот если бы динамитом, тогда другое дело. Только где его взять, да и все равно нельзя: так рванет, что и музея не останется. Поэтому я не стал долго раздумывать и, убедившись в том, что отец по-прежнему спит, проскользнул в боковой зальчик. Перед дверью в чулан помедлил: даже в солнечный день в нем было темновато, а сейчас, наверное, не лучше, чем в подземелье, где мы с Коськой обнаружили медных идолов. Может, вернуться? Нет, нельзя: а то потом совесть загрызет, и Коська не простит мне этого, скажет: «За свою собственную шкуру дрожал». А вдруг у входа часовой? «Брось выдумывать!» — отчетливо представил я Коськин голос и тихонько надавил на дверь чулана. Она открылась бесшумно: это я еще раньше постарался, в петли графита насыпал.

Нащупав камень, закрывающий лаз, я свалил его в сторону и, закрыв глаза, втиснулся в гробницу. Теперь волей-неволей надо было лезть дальше. И я полез, замирая от предчувствия, что меня вот-вот кто-нибудь схватит за ноги. Странно, однако я меньше всего думал в ту минуту о том, что у входа меня, возможно, поджидает куда более определенная опасность.

Так оно и случилось. Открыв глаза, я увидел прямо перед своим носом здоровенный солдатский ботинок. Нет, я совсем не испугался, просто вдруг обмяк весь и перестал дышать. Не помню, долго ли я находился в таком состоянии, но когда наконец обрел способность двигаться, то первым делом попытался податься назад. Не тут-то было: с таким же успехом я мог попытаться вывернуться наизнанку… Проклятый часовой не двигался, будто уснул на посту. Оставалось ждать, когда он проснется. И я ждал, ждал добрых полчаса, пока не вспомнил о том, что этот самый ботинок я собственноручно разыскал в бурьяне и поставил у входа в свой потайной лаз для маскировки. Фу, черт, а я-то, дурак, аж взмок от волнения!

Очутившись за оградой в знакомом бурьяне, я еще долго полз вдоль ограды, обжигая руки и ноги о крапиву. У меня кружилась голова: так одуряюще пахла потревоженная полынь. К счастью, бурьян начал редеть, и я вскоре уткнулся в насыпь. Здесь можно было выпрямиться, что я и сделал с большим наслаждением. Было спокойно вокруг, ничто не нарушало сонную тишину раннего утра, лишь море глухо шептало да жалобно попискивал куличок, должно быть, отбившийся от стаи.

Заметно светало. Надо было торопиться, а то еще без меня Гамлер мог увести отца неизвестно куда.

Вот и знакомый сарай. Я хорошо изучил хитроумные задвижки, которые понаделал Коська, и без особого труда открыл дверь. Коська спал, свесив кудлатую голову.

— Вставай, Коська, быстро вставай! — начал я расталкивать своего друга, но он лишь мычал во сне, даже отвернулся к стене.

Тогда я дернул его за ухо — он вскочил, ошалело похлопал глазами и снова уткнулся в рукав ватника, который служил ему подушкой. Ясно, дурака валял Коська, проснулся, а вставать не хочет — я стащил его на пол.

— Ну, чего ты, как тигр, на меня набросился? — сказал Коська и ухмыльнулся: мол, вот я тебя разыграл. — Чего ты прибежал?

— Вставай, Коська, беда!

— Какая беда, чего ты там шепчешь?

Я шепчу? А мне казалось, что я кричу так, что даже часовые в нашем дворе слышат.

— Скорее, Коська, надо предупредить Илью, Гамлер хочет забрать сокровища!

— Какие еще сокровища? — недоуменно таращил заспанные глаза Коська. Он уже не разыгрывал меня, просто никак не мог понять, в чем дело. А когда сообразил, даже присвистнул от огорчения.