Сокровенный дневник Адриана Пласса (37 и ¾ лет от роду) - [13]

Среда, 29 января

8:00

Проснулся в глубоком унынии. Хоть бы под машину сегодня попасть, честное слово! Совсем умирать не надо, только сильно (и безболезненно) покалечиться, чтобы все благополучно позабыли весь этот сумасшедший бред про изгороди, мишени для дротиков, кружной путь через кладбище и соседа, живущего через три дома от нас, который последнее время интересуется Богом.

Лучше бы Свидетели Иеговы добрались до него первыми! Нет, на самом деле я вовсе этого не хочу. Нет, хочу. Нет, не хочу. Да что же это такое!!!

Возможно, это последняя запись в моём дневнике. Пора идти на работу, а я сейчас человек нездоровый, опасный. Могу и вовсе не вернуться!

18:00

Пришёл домой, как обычно. Немного приободрился после того, как мне на работу позвонил Билл Доув.

— Привет, дружище, — сказал он. — Найдётся минутка поболтать со старым грешником?

— Найдётся, — сказал я мрачно, — если у тебя найдётся минутка поболтать с великовозрастным идиотом.

Билл усмехнулся:

— Знаю, знаю, — сказал он. — Да-а, попал ты, братец, в переплёт, что и говорить!

— Ты-то откуда об этом знаешь, Билл?

Он хмыкнул.

— Знаю и всё. Так вот, слушай: всё под контролем. Всё пойдёт так, как задумано.

— Под контролем?

— Ну конечно! Знаешь что, позвони-ка ты мне сегодня вечером, попозже, и скажи одно из двух. Или «Билл, ты — старый осёл, и я больше никогда не стану тебя слушать» — или «Привет, Билл. Бог держит всё в Своих руках». Договорились? Вот и ладно. Пока!

Полночь

Тед с Симмондсом явились ровно в семь. Мы все расселись в гостиной с застывшими лицами, напряжённо ожидая, пока кто-нибудь что-нибудь скажет. Почему-то все смотрели в мою сторону.

Я чувствовал, что у меня внутри поднимается какой-то булькающий, безумный смех, который вот-вот вырвется наружу, но тут в дверь позвонили, и атмосфера немного разрядилась. Энн пошла посмотреть, кто пришёл, и вернулась с нашим новым соседом — тем самым, который курит трубку. Нисколько не смущаясь, он широко улыбнулся всем вокруг и представился как Фрэнк Брэддок.

— Только сегодня переехал, — весело объявил он. — Дай, думаю, загляну к вам, познакомлюсь со своими новыми соседями. Никто не возражает, если я закурю?

Вдруг он пристально посмотрел на меня.

— А вас зовут?..

— Адриан, — слабым голосом проговорил я.

— Значит, Адриан? Ага!

Он указал на меня трубкой:

— Знаете, — сказал он, добродушно улыбаясь, — я ещё никогда не видел, чтобы кто-нибудь подстригал свою изгородь зимой, в сумерках, да ещё и так, словно это дело государственной важности. Я ещё тогда решил, что непременно с вами познакомлюсь и обязательно спрошу, зачем вы это делали. Так вот — зачем?

С этими словами Брэддок опустился в кресло и со спокойным удовольствием начал набивать трубку.

Сроду не чувствовал себя так неловко.

Опустил голову, чтобы никто не видел моей красной физиономии. Подумал, что Симмондс, должно быть, потихоньку злорадствует. А потом вдруг решил — да ладно! Какая разница? Расскажу всем, как оно было, пусть себе смеются, а там хоть трава не расти! Поднял голову и уже собирался заговорить, но, к своему несказанному изумлению, заметил, что Симмондс (у которого от волос остались только небольшие кустики за ушами) тоже сидит смущённый и красный, как рак.

— Вообще-то… — заикаясь, промямлил он, — я надеялся, что сегодня мы не будем говорить об этом…

— Вы о чём? — удивлённо спросила Энн.

— Да видите ли… — Симмондс нервно откашлялся, — я тогда как раз с женой поцапался, и когда вы подошли, — кивнул он мне, — и начали что-то там говорить про христианство, я не выдержал и выдал вам вместо жены по полной программе. Ну и, понятно, прежде всего, вспомнил про изгородь. Я ведь мимо вашего дома каждый день хожу, а она и вправду немного мешала, не сильно, но всё-таки… Только почему-то, — он подался вперёд, и лицо его оживилось, — вместо того, чтобы поставить меня на место, вы тут же пошли и без единого слова всё подстригли. Вот я и подумал, что вы, должно быть… ну, как бы это сказать… не такой, как все.

Он покраснел ещё больше.

— После этого я и струсил. Верьте или не верьте, но с того самого дня я даже на работу ходил другим путём, чтобы не идти мимо вашего дома, а то ещё, не дай Бог, столкнёмся, — он удручённо рассмеялся. — Глупо, конечно, но вот такой уж я, видно, дурак!

Я поймал на себе взгляд Энн и поспешно отвернулся.

— А потом, — продолжал Норман, — Тед мне рассказал, что начал ходить в церковь, и я подумал: «Дай-ка и я тоже посмотрю, что там и как». Вот он для начала и пригласил меня к вам. И когда… когда я увидел, чей это дом, то чуть было не сбежал. Но потом вспомнил, как вы подстригли изгородь, и сказал сам себе: «Будь что будет! Уж коль решил, надо идти. Сказав „А“, скажи и „Б“». Вот и пришёл.

Он с явным облегчением откинулся на спинку кресла. Я огляделся. Тед смотрел на меня с благоговейным восхищением, как на святого Франциска Ассизского наших дней. У Энн был вид человека, только что нашедшего последнее звено труднейшей головоломки. Джеральд спрятал лицо в ладони, но плечи его тихонько тряслись, а Фрэнк Брэддок наклонился вперёд, неотрывно глядя на меня, и в глазах его светилась забавная полувыжидательная улыбка.