Сократ: учитель, философ, воин - [32]

Постепенно Ксенофонт и спартанец Хирисоф выдвинулись в главные вожди армии, хотя остальные стратеги не были от этого в восторге. Но отступление оказалось тяжелым, и вопрос о том, кто лучший командир, решался не закулисными интригами, а на глазах у всех: в боях и переходах, когда надо было стремительно принимать решения и не бояться брать на себя ответственность.

Афинянин и спартанец во главе армии наемников – сочетание не совсем обычное. Но ведь Ксенофонт научился у Сократа трезво оценивать факты, не поддаваться чувству ненависти к сильному врагу, а уважать его и пытаться понять, в чем его сила. А кто был достоин большего уважения со стороны солдата, чем спартанцы? Поэтому Ксенофонт-афинянин, приглядевшись к Хирисофу и убедившись, что ему можно доверять, добровольно (если верить писателю-Ксенофонту) уступил первенство. Во время похода Хирисоф командовал авангардом, а Ксенофонт – арьергардом. Так каждый из них смог реализовать свои лучшие качества. Там, где нужно было непреклонно идти вперед, показывать всем пример, первым бросаться в бой и нагонять страх на врагов, Хирисоф оказался незаменим. Там же, где надо было замести следы, увернуться от преследования, уладить полюбовно дело с местными жителями, вступал в дело ученик Сократа.

Несколько уроков Сократа

Но, конечно, гладкими человеческие отношения бывают только на бумаге. Конфликты в таком деле, как командование десятитысячной армией, неизбежны. Особенно если речь заходит о снабжении. Понятно, что ни одно племя, ни один народ, через территорию которого проходили греки, не испытывали от этого ни малейшей радости. Десяти тысячам мужчин, которые беспрерывно идут и время от времени сражаются, надо много продовольствия, много одежды, много дров и еще много всего. По мере сил Хирисоф и Ксенофонт старались получить все это мирно – купить или «отработать» тем единственным способом, которым могли. Заключить, например, союз с одним из племен и напасть на его врагов. Но порой приходилось грабить и новых «союзников», а то и отнимать у них последнее. Ни афинянину, ни спартанцу не хотелось этого делать. «А почему я?» Такие споры возникали постоянно. В ситуации, в которой находились «десять тысяч», это грозило началом «малой Пелопоннесской войны». В армии были «солдаты удачи» из всех греческих городов, и они вполне могли разделиться на две части, в зависимости от того, кто против кого воевал всего несколько лет назад. Но этого не произошло. Почему? Об этом можно судить, основываясь на подробно описанной в «Анабасисе» дискуссии о том, кто должен лезть на очередную гору, чтобы угнать оттуда стадо коз и коров. Хотя участники вроде бы осыпают оскорблениями один – Спарту, другой – Афины, мы сразу понимаем, что это не ссора, а скорее дружеское зубоскальство, «подкалывание». «Вы, спартанцы, – говорит Ксенофонт-афинянин, – с самого детства упражняетесь в воровстве, и воровать считается у вас не дурным, а хорошим. А для того чтобы совершивший кражу научился скрывать свои деяния, у вас узаконен обычай – попавшегося в воровстве подвергать телесному наказанию…»[31] Действительно, такие анекдоты рассказывали о спартанцах по всей Греции. «Теперь настало время показать нам плоды твоего воспитания и позаботиться о том, чтобы нас не накрыли при тайном захвате горы и не дали нам основательной встряски», – завершает свою речь Ксенофонт. Но Хирисоф, вместо того чтобы обидеться, просто указывает Ксенофонту на некоторые «национальные черты» афинского характера. «Вы, афиняне, – говорит он, – тоже великие мастера в деле тайного хищения общественного достояния. А особенно сильны в этом деле знатные граждане, в тех случаях, когда знатные считаются у вас достойными управлять государством. Итак, и для тебя настала пора блеснуть своим воспитанием». Тут вроде бы есть на что обидеться. Ведь Хирисоф умудрился одновременно лягнуть и государственный строй Афин, где знатных, то есть лучших, по мнению спартанца, людей не допускают к власти, и самих знатных афинян, которые слишком долго терпят унижения от черни, а если им все-таки удается до власти дорваться, тут же погрязают в коррупции. Причем обворовывают афиняне, по мнению Хирисофа, не врагов, а друг друга. Ну, и заодно Хирисоф уколол самого Ксенофонта, воспитание которого, по мнению спартанца, свелось к мастерскому владению «воровскими приемчиками». Но мы видим, что Ксенофонт не обижается. Взвесив слова оппонента и убедившись, что тот, пожалуй, его «перезубоскалил», он капитулирует и объявляет: он готов показать плоды своего воспитания и «после обеда отправиться с арьергардом на захват горы». К счастью, Сократ научил Ксенофонта не только ироничному отношению к окружающим, но и куда более важной (и редкой) способности к самоиронии. Надо думать, и Хирисоф по достоинству оценил эту черту характера Ксенофонта.

Как-то ночью греки заночевали в горах. Было морозно, они завернулись в плащи, но не могли сомкнуть глаз от холода. А под утро пошел снег, греки прикрылись щитами. Снег валил все сильнее, толстым слоем накрыл лежавших. Они пригрелись под ним и заснули. В Греции снег выпадает редко, но, наверное, многие солдаты знали или слышали от других, что спать под снежным покрывалом небезопасно. Однако вставать никто не хотел: опять идти куда-то в неведомую даль, отбиваться от горцев, карабкаться на скалы, чтобы украсть пару тощих коз… Лучше заснуть и ни о чем больше не беспокоиться. Никогда. Выбрался наружу только один человек. Конечно, это был Ксенофонт. Он принялся кричать, бегать, расталкивать спящих, разжег костер из приготовленных с вечера дров. Наверное, и в это утро ему из давних-давних лет с улыбкой помахал рукой Сократ, как мы помним, нередко простаивавший всю ночь у теплой палатки, где спали товарищи.