Сократ - [172]
– Спаси себя! – молил Аполлодор.
А Платон говорил:
– Правда, недолго прожил после этого Анаксагор, но он успел принести еще много пользы философии. Почему же ты не хочешь больше быть ей полезным? Ты, который сам говоришь, что мы лишь в самом начале исследования человека… – Натиск Платона усиливался. – Большая часть того, что нам надо познать, еще впереди, она так далека, что почти еще неразличима, – а ты, наш учитель, хочешь покинуть нас, вместо того чтобы нас вести? Учитель – я не уверен, что без тебя мы будем так же сплочены, как при тебе!
Взгляд больших глаз Сократа, прикованный до этого момента к губам ученика, поднялся теперь к его глазам. На мгновение стихла словесная схватка, перенеслась в поединок взоров.
Платон выдержал этот взгляд. Положил руку на грудь:
– Перед тобой твой ученик. Ты увлек меня в философию, показал ее нужность и красоту, ради нее я отказался от политического поприща и от поэзии, из-за нее покидаю теперь даже свой дом, свою раковину, кожу свою, без которой буду истекать кровью…
Критон одобрительно кивал головой. Сократ отхлебнул вина и медленно поднялся на ноги. Платон смолк в ожидании. Сократ оправил свой хитон.
– Душно здесь как-то, – проговорил он. – Ветки лавра там, в углу, поглощают весь воздух… – Потом он ласково, приветливо обратился к Платону: – Спасибо, милый, за то, что ты говорил не против моих доводов, а за них…
Платон был ошеломлен. Друзья смотрели на него с выражением отчаяния на лицах, взглядами просили его говорить еще, еще попытаться что-нибудь сделать, не сдаваться… Но Платон исчерпал уже все, чем мог убедить Сократа.
А тот все тем же ласковым тоном продолжал:
– Дорогой, ты признаешь себя моим учеником. Для тебя, как и для меня, философия – выше всего. Философия, воплощенная в жизнь. Но тот, кто любит философию, обязан согласовывать свои поступки с этой любовью. Моя миссия – быть учителем, да, согласен. Моя смерть и будет последним поучением для всех вас.
– Нет! – вырвалось у Аполлодора. – Не говори так!
– Ты сказал, Платон, дом – это твоя раковина, твоя кожа. Моя раковина – все Афины, без них я был бы не только как без кожи, но и без глаз, без ушей и языка. Я стал бы обрубком человека. Ты сказал, что отказался ради философии от поэзии, от политического поприща. И то, и другое – неправда. Ты только присоединил к поэту философа и политика, но поэтом ты остался. В этом твое преимущество. Ты сказал, что из-за любви к философии собираешься покинуть Афины: верно – нынешние Афины не создают атмосферы, необходимой для твоей работы. Уезжай, если чувствуешь, что это необходимо. Это не будет незаконным бегством, каким был бы мой побег. С течением времени ты сам решишь – быть может, и вернешься. А я уже не смог бы вернуться. Однако не нужно тебе так уж бояться Афин. Они будут грозить тебе, но вреда не причинят. Тебе – нет.
Платон понял – Сократ не совсем доволен им. Я хотел бы видеть его другим, и он тоже хотел бы меня – другого. Наверное – чтоб я тоже ходил босиком и шатался по Афинам…
Сократ обвел взглядом камеру.
– Смеркается, мальчики.
Все посмотрели на окошко, за которым начало темнеть. Тоска охватила их. Скоро им уходить…
Сократ сказал:
– Платон, милый, ты не принял от меня один из моих заветов: мое неистовство. Философии иной раз подобает – не мудрствовать…
Критон ожидал, что Платон возразит, пустится в объяснения, но Платон молчал.
– Значит, решено? – с несчастным видом прошептал Критон. – Ты остаешься?
Сократ поднял руки, растопырив пальцы:
– Я спрут, который обхватывает, присасывается всеми щупальцами, всеми присосками. Можно ли оторвать их? Ах, можно, можно – но сначала надо разбить ему голову…
Аполлодор схватил с ложа гиматий Сократа, уткнулся лицом в него и зарыдал.
Сократ опустил руки.
– Ах, дорогие мои, да разве не знали вы наперед, каким будет мое решение? Ну что ж – темнеет… – Он улыбнулся. – Вот и еще один приятный день провели мы с вами… – Поднял кружку с вином. – Благодарение Дионису!
Тюремщик попросил друзей Сократа закончить свидание.
Платон лишь огромным усилием воли преодолевал головокружение. В дверях оглянулся на Сократа. А вышел из темницы – и сердце его пронзила острая боль. Прислонился к стене. Критон уступил ему свои носилки. Последним от Сократа вышел Аполлодор.
В камеру вошли двое из одиннадцати служителей архонта, на обязанности которых лежало наблюдение за исполнением приговора, и официально сообщили Сократу то, что он уже знал: завтра.
А Мирто все ждала. Закатное солнце подернуло белизну мрамора оранжево-розовым отсветом. Зарозовели высокие стены, скалистые склоны Акрополя, засиял в этом зареве Парфенон.
Уже почти стемнело, когда Мирто снова подошла к двери, забарабанила в нее кулаками. Тюремщик приотворил узкую щель:
– Чего тебе еще?
– Пусти к нему!
– Поздно.
– Что они сказали? Его освободят?
– С чего бы?
– Но ты говорил…
– А ты меня не слушай! Здесь, девонька, бредят, рассуждают, да без ума… Приходи завтра – проститься…
Темнело небо над склонами Пникса, прогретыми солнцем, над мохнатыми зарослями шалфея, над кустами, похожими на овечьи спины. К разгоравшимся звездам поднимался серебряный треск цикад и рокот соловья в ветвях платана. Пала вечерняя роса, сильней запахли лавры и олеандры.
Перед вами интереснейший художественный роман классика чешской литературы Йозефа Томана "Калигула, или После нас хоть потоп". Этот роман посвящен жизни и политическим деяниям римского императора Калигулы, фигуры далеко неоднозначной, как показала история. Остросюжетный, динамичный роман изобилует хитроумными дворцовыми интригами и откровенными любовными сценами.
Роман «Дон Жуан» (1944) написан чешским писателем Иозефом Томаном (р. 1899 г.). Повествование о жизни графа Мигеля де Маньяра, прозванного севильским людом «доном Жуаном», позволяет автору рассказать не только об Испании XVII века, но и высказать свое отношение к современности. В момент появления роман прозвучал протестом против фашистского «нового порядка» захватнических войн и фанатического мракобесия.
Книга, которую вы открываете, — прежде всего о людях, о все еще не изведанных до конца глубинах человеческого существа, диапазон чувств которого воистину безграничен: от нежной любви до всепоглощающей ненависти, от мучительного страха до поражающего воображение героизма и самоотверженности. Вы встретитесь на страницах этой книги с мужчинами и женщинами в солдатских шинелях, которые, повинуясь законам войны, идут вместе, плечо к плечу, долгие месяцы и даже годы. Вы будете следить, как с каждым днем становятся все более сложными их взаимоотношения, отражающие бесконечные оттенки их характеров и душ.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.