Соколы - [64]

Я читаю дальше: «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве и потому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим». А ведь еще совсем недавно мы провозглашали эту общность судьбы: «Один за всех и все за одного», «человек человеку — друг». Это «демократы» пришельцы внушают нынешнему поколению иную, противоположную, античеловеческую мораль: «Каждый думай о себе», волчьи повадки хищников, воров и стяжателей.

Передо мной еще два толстых тома, написанных академиком Рыбаковым: «Язычество древней Руси» — 750 страниц и «Язычество древних славян» — 600 страниц. Гигантский труд ученого-исследователя поражает живостью языка, сыновьей любовью к своему Отечеству. Каждая страница содержит огромнейшей силы идейный и эмоциональный заряд. «Языческая романтика, — говорит маститый ученый, — придавала особую красочность русской народной культуре… Значительная часть песенного репертуара проникнута языческим мировоззрением. Живой, неувядаемой формой обрядного танца, сопровождаемого музыкой, пением, являются красочные хороводы».

И снова мысль обращается к современности. Советская власть бережно относилась к наследию древней культуры. Процветали фольклорные коллективы и ансамбли, проводились фестивали народного искусства. Где оно сегодня? Все сгинуло под мощной лавиной чужеземной мерзости, пошлости, духовного и телесного разврата, занесенного из-за океана сынами Сиона.

А ведь была и при царской власти подлинная национальная культура, достигшая своего расцвета при власти Советов. Она зиждилась на вековых традициях народной культуры. Она родила мировые таланты, гениев, не знавших себе равных во всем мире. Читаю у Рыбакова: «Гуманность, патриотичность, сдержанность, строгость, постоянное сознание общенародных задач — таковы черты русской культуры… Глубина народной культуры позволила Руси пережить тяжелую пору татаро-монгольского ига и сохранить неисчерпаемые силы для преодоления последствий иноземного господства. Народ сберег свою культуру, носительницу передовых идей своего времени, и пронес ее сквозь века, повторяя с любовью и уважением: «О светло-светлая и красно украшена земля Русская!»

И что б Россия не поднялась с колен враги ее, разных мастей Чубайсы, Черномордины, Лившицы поспешили прежде всего уничтожить культуру, разрушить и задушить, как не нужную грабителям-торгашам. Они понимают, что культура — это душа народа. И пока жива душа, жив и народ. Ведь и разрушения великой державы началось с разрушения культуры, духовности, ее осквернения и деградации, американо-израильский нравственный интервенции. И эта интервенция, которую белорусский ученый-патриот Владимир Бегун назвал «ползучей контрреволюцией», началась еще в брежневские времена. В окружении немощного «несгибаемого ленинца» было немало «агентов влияния», а точнее агентов западных спецслужб. Встречаясь в те годы с Борисом Александровичем и у меня на даче и у него на московской квартире, мы с тревогой и досадой говорили о том, что власти не замечают или сознательно не желают замечать «ползучей контрреволюции». Особенно явно это проявилось в предательские времена горбачевщины. Вспоминаю, как во время одной из наших встреч с Борисом Александровичем в начале 1987 года, он с жестокой взволнованностью говорил:

— Почему молчит интеллигенция?

— Какую интеллигенцию вы имеете в виду? — отвечал я вопросом на вопрос. — Их у нас две: русская патриотическая и русскоязычная, то есть еврейская. Вот она не молчит, она насаждает и распространяет особенно среди молодежи духовные бациллы.

— Распространяет. Уже открыто, не стесняясь, — резко подтвердил Рыбаков. — А мы с вами молчим. Впрочем, вы не молчите. Во второй книге и «Набата» и «Бородинского поля» вы бьете в набат. И я не хочу молчать. Но где та трибуна, с которой можно говорить в полный голос?

— В полный голос не позволяют. Хотя бы вполголоса. Есть такая трибуна — журнал «Советский воин». Они предлагают нам с вами диалог.

— Так давайте выступим. Поговорим о духовных бациллах.

Итак, условились. Я еще раз связался с редакцией и получил подтверждение их просьбы: давайте диалог академика-историка и писателя. С диктофоном я приехал на квартиру к Борису Александровичу. Та же знакомая обстановка: горы книг, картины с изображением православных храмов, русских деревень, родного пейзажа. Статуэтка мамонта, фарфоровые скульптурные фигуры гоголевских персонажей. Я включил диктофон и потекла у нас продолжительная беседа. В N 11 за 1987 г. в «Советском воине» она была опубликована под заголовком «Бациллы духовных недугов». И наши портреты. Тематика беседы разнообразна. Мы говорили и о необходимости вернуть древним русским городам, а так же улицам их прежние исторические названия. «Ведь в каждом названии заложен определенный смысл, — говорил Борис Александрович. — Вернули в Москве прежнее имя Остоженке… А в этом названии один из фактов истории нашей столицы. В древности, рядом с Кремлем на берегу Москвы-реки были заливные луга, стояли стога сена. Отсюда и Остоженка. Или маленькая улица Ленивка. А ведь это тоже деталь истории Москвы. В старину здесь был поздний рынок. На него ходили те, кто любил поспать, ленивые хозяйки.