Соколы - [16]

СОКОЛОВ. Ага — не знаешь! (Дает подзатыльник.) Запоминай. (Дает установку.) Со следующей недели пойдешь на плавание, понятно.

ДЕНИС (бессильно опускает руки). Но, папа… твои плавки с дельфинчиками…

СОКОЛОВ. Закрой рот. (Подняв подушку.) Давай. Как я тебя учил.

Денис слабо боксирует.

СОКОЛОВ. Бей! бей! Ты мужик! бей!

Денис, давясь слезами, продолжает боксировать.

Андрей Витальевич на пружинящих ногах скачет рядом: «Бей! Бей!».

ДЕНИС (останавливается). Мне надоело… надела твоя подушка…

СОКОЛОВ (дает сыну пощечину). Ты как с отцом разговариваешь? Ты понимаешь, что такое отец?

Мальчик старается сдерживать всхлипывания.

СОКОЛОВ (приглядываясь). Я сколько раз тебе говорил, чтобы ты волосы на лоб не зачесывал! (Сдвигает ладонью волосы со лба.) Повесил как занавеску!

Вынимает из кармана спортивных брюк засаленную расческу и подает сыну.

СОКОЛОВ. Зачешись, как я учил.

Денис причесывается.

СОКОЛОВ (взрывается). Ты как зачесался?

ДЕНИС. А… что?

СОКОЛОВ. Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не зализывался! А ну иди сюда! (Денис робко подходит.) Это что за блин на башке? (Взъерошивает волосы.) Тебе отец говорит, ты почему не слушаешь? У меня позавчера и так на работе сердце прихватило, думал — не выкарабкаюсь… (Причесывает сына на есенинский манер..) Чуб должен быть, понимаешь? Чуб! А не пакля! Вот так, вот так…

ДЕНИС. Пппонятно.

СОКОЛОВ. Иди в ванну и в зеркало посмотрись.

Денис медленно уходит.

СОКОЛОВ. Стой! Как ты идешь?

ДЕНИС. Как?

СОКОЛОВ. Как мудак! Чего ты ноги по полу елозишь, как будто сопли вытираешь?

ДЕНИС. Я… иду…

СОКОЛОВ. Ты как старик ползешь. Давай, дуй и принеси мне свои башмаки.

ДЕНИС. Зачем?

СОКОЛОВ (кричит). Заткни хайло!

Мальчик выбегает.

СОКОЛОВ (сам с собой). Почему ору? А чего он волосы так вот так вот так делает? Я ему сто раз говорил, сссто раз говорил, а его слова отца не колышут. Да нахера я уродуюсь из-за него, блядь?! На работе все здоровье просрал!

Денис возвращается, подает отцу свою обувь.

СОКОЛОВ (оглядывает детские туфли). Так я и знал… (Показывая на каблуки.) Смотри, как стоптаны… Это значит ты ноги не по-русски ставишь, когда идешь, ясно? Я тебе что ли каждый месяц должен новые башмаки покупать, а?

ДЕНИС. Ннне должен.

СОКОЛОВ. Хочешь хорошо жить, иди тогда на работу и вколачивай с восьми до восьми по четырнадцать часов — научишься тогда правильно ноги ставить. Я вижу в городе, что пацаны твоего возраста уже машины моют, на хлеб зарабатывают, а ты дома сидишь. (Дает толчок.) Давай, прошвырнись по комнате.

Денис неуверенно идет.

СОКОЛОВ. А че сутулишься? Тебе сколько раз говорить? Эй ты!

Мальчик останавливается.

СОКОЛОВ. Давай выпрямись. Пузо втяни, как я учил, грудь вперед. (Подходит к сыну и придает ему идеальную позу.) А ну-ка сними майку.

ДЕНИС (смущенно). Холодно.

СОКОЛОВ. Холодно — это когда ссышь и на лету застывает.

Денис стягивает майку.

СОКОЛОВ (брезгливо коснувшись сына). Глиста… (Оглядывая позвоночник.) Даже я, не врач, вижу, что хребет кривой… (Дает подзатыльник.) Небось сидишь, ногу поджав?

ДЕНИС. Немножко…

СОКОЛОВ. Дома без майки ходить будешь, чтобы тело дышало. Ты должен быть молодым, дерзким, здоровым, чтоб гордиться своим телом, понятно?

ДЕНИС. Пппонятно. (Задыхаясь.) Я еще буду красивым …

СОКОЛОВ. Не ребенок, а шакаленок. Думал, будет у меня сын — здоровый красавец, а не этот… сопля-мозгля. Тьфу! (Машет на сына рукой, уходит.)

Денис один. Плачет.

Сцена 18

Входит Соколова.

СОКОЛОВА. Ты чего трясешься?

ДЕНИС. Ннничего…

СОКОЛОВА (передразнивая). Ннничччеггго… истерическая трясучка!

ДЕНИС. Папа меня задолбал…

СОКОЛОВА. Это кто еще кого задолбал! это ты всех в доме задолбал!

ДЕНИС. Я не ваш ребенок — вы меня ненавидите!

СОКОЛОВА. Да если бы ты чужой был, то стали б мы тебе условия создавать.

ДЕНИС. Когда я маленький был, ты говорила, что сдашь меня в роддом.

СОКОЛОВА. Мы за твои роды в те времена сто рублей врачу отдали, чтобы только ты здоровым родился.

ДЕНИС. А я разве здоровый?

СОКОЛОВА. Значит, просрал ты нам эти деньги. Сколько раз отец тебе говорил, чтобы ты занимался!

ДЕНИС. Я не могу заниматься четыре часа, а он говорит. У меня начинает голова кружиться. Меня тошнит и я задыхаюсь.

СОКОЛОВА. А я что ли не задыхаюсь, когда с базара сетки тащу? А я что ли не тошнит? Ты мне хоть раз помог?!

ДЕНИС. Я всегда с тобой хожу, когда попросишь.

СОКОЛОВА, А тебя хер допросишься. Вечно сделаешь такую рожу, что прибить, на хер, охота.

ДЕНИС. У меня потом тоже все болит, если тяжелое подниму.

СОКОЛОВА. А кто поднимать должен — я? Ксюша-девочка, чтобы потом у нее опущение матки было?

ДЕНИС. Я хочу умереть.

СОКОЛОВА. Нуиумричтобыятакихсловнеслышала! Ты хочешь и меня в гроб загнать? Отца уже довел, что он, как собака, в комнате лежит!

ДЕНИС. Он на кровати лежит… собаки на кроватях не лежат…

СОКОЛОВА. Он на кровати, как собака — один.

ДЕНИС. Пусть ляжет по-другому.

СОКОЛОВА. Отец всю жизнь одинокий человек. Его мать всегда безразличной была. Он когда в армию ушел, то она за два года два письма написала — все какой-то херовиной занята была по хозяйству… Кролики у них были, индюшки, а куда девались — неизвестно, потому что их никто не ел. Папа говорит, что у них семья была из «Грин Пис», потому что они ели только покупных кур, а своих просто кормили. А когда второе письмо в армию пришло, то он открывает, а там пустой листок. Мать его такая занятая была, что в конверт, не глядя, чистый лист сунула. Он его обратно ей отослал.