Сокол, 1991 № 1 - [13]
— Чего это ты выкаешь со мной?
— Пожалуйста, извините, мы ведь не знакомы и, к сожалению, никогда не сможем быть знакомы.
— Забурел на том свете? — спросил Климов, соображая, каким шизиком обзовут его, если расскажет кому все, как есть.
— Пожалуйста, выражайтесь яснее. Жаргоны трудно поддаются переводу.
Климову вдруг стало жалко себя. Подумал: упекут, как есть упекут в психичку. Сказал, чуть не плача:
— Чего надо-то? Шел бы ты, не приставал к человеку.
— Мы вас давно ищем. Вы один знаете, где золото Храма.
— Какое золото?! Ничего я не знаю!
Он похолодел. Слова этого вырядившегося Петром типчика — «Мы вас давно ищем» — напугали. Значит, выследили, значит, не отстанут.
Как раз метель ударила по замороженным стеклам, породив в душе Климова тягостную тоску. Зима в этом году несколько раз принималась, то заметет снегом, то отпустит, а теперь вот метелью навалилась да с небывалым морозом. И теперь вот это… Климову казалось, что, если бы разговорчивое видение пришло летом, было бы легче.
— Просто вы все забыли. Мы вам поможем вспомнить.
— Нечего и вспоминать. Если и было золото, так его давным давно жулики утащили. Мне тогда еще говорили, что нашли под землей какой-то мраморный ящик. Пустой.
— Не утащили. Ни в одном дне истории двадцатого века золото Храма не присутствует. Значит, оно не найдено.
Климов с трудом переварил мудреную фразу. Точнее, не переварил, а отмахнулся от нее, как всегда делал, встречаясь с заумным, — выбрал лишь то, что безусловно ясно: золото пропало.
— Я тут ни при чем, — сказал он. — Кто-то украл, а с меня спрос?
— Никто не украл, в этом все дело. Мы точно знаем.
И опять холодом обдало Климова. «Мы» — банда, значит.
— А если я в милицию позвоню?
— Там тоже ничего не знают.
— А откуда это тебе известно? Кто ты сам-то?
Не хотелось ему так разговаривать с человеком, похожим на Петра. Пришел бы по-хорошему, так, мол, и так. Чайку бы попили, поговорили бы, повспоминали настоящего Петра, пусть земля ему будет пухом. А то юлит, мелет невесть что…
— Я могу объяснить. Только это покажется вам еще невероятнее.
— А в психичке-то все равно, что русский поп, что римский папа…
— Я пришел из будущего. Храм Христа Спасителя давно восстановлен. Все подлинное, что удалось найти, в нем. И золото под алтарь положено, в точности, как было, двадцать пудов наново отчеканенных монет. Но где-то существуют и подлинные. Их никто никогда не видел за все прошедшее после вас время. Значит, они еще не найдены, целы. Вы представляете, какая это историческая ценность?..
«Давай, давай! — думал Климов. — Заливай, раз дурака нашел… Из будущего он! А нонче в моде инопланетяне, газеты надо читать!»
— Я понимаю, в это трудно поверить. Но это так. Вот, смотрите.
Он обернулся к голой стене, и Климов обернулся и не увидел стены. Вместо нее была синяя даль и Храм посередине, тот самый Храм Христа Спасителя, не обшарпанный да ободранный, каким видел его Климов полвека назад, а новенький, ухоженный. Только дома вдали были совсем другие, ни на что не похожие дома. Но дома эти были далеко, ничуть не мешали глядеть на Храм. И люди, крохотные людишки, как муравьи, сновали внизу, придерживая шапки, задирали головы на золотые купола.
— Неужто молятся? — изумился Климов. — В вашем-то светлом будущем?
— Это туристы. Центр Москвы весь восстановлен, как был. Все храмы и монастыри, все здания красивой архитектуры. Так в наше время. Новая Москва растет вокруг и поодаль, не поглощая оазис старинной красоты. Теперь вы понимаете?
— Чего? — спросил Климов, чувствуя, что у него уж шарики за ролики заходят, а весь он будто выворачивается наизнанку. И хотелось верить в то, что говорил этот тип, и поди-ка поверь?!
— Мы вас просим спуститься в подземелье. Мы знаем: вы видели золото, видели, да забыли. Амнезия, частичная потеря памяти в результате ранения. Но если спуститесь в подземелье, то все вспомните, мы вам поможем вспомнить.
— Как это я спущусь? Эскалатора туда нет, чай.
— Вход есть. В ваше время еще сохранилась одна дверь в подземелье, и все там цело.
— Ты чего, был там? Чего ж не брал, коли цело?
— Я не могу ничего взять, я лишь изображение, так сказать, тень. Как в кино на экране.
— А я, значит, должен найти золото, взять его и отдать вам?
— Вы ничего не возьмете.
— Как это?!
Странно было слышать такое. Чтобы найти золото да не взять его? Нашел дурака. Да ведь четверть стоимости по закону-то полагается.
— Если бы вы взяли, мы бы знали об этом. Все, что было в ваше время, нам известно, абсолютно все. А про золото Храма нет никаких сведений.
— Значит, нету его.
— Есть!
Опять двадцать пять! Климову захотелось ругнуться и послать этого вымогателя подальше. Но он сдержался. Даже если врет, зачем-то водит за нос, все равно интересно. А интересного в жизни под старость стало так мало — все наскучило. К тому же что-то заставляло верить этим бредням. Не кино убеждало, этим нынче кого удивишь? Было что-то посерьезнее, какая-то печаль по безвозвратно ушедшему, которую не хотелось отбрасывать. Да и что он теряет? Самому опять в свое тошное одиночество? А тут — дело, да еще исторически важное. Даже если поиграть в такое дело — на всю оставшуюся жизнь память.
