Сохраняя веру - [27]

– А можно?

– Разумеется, можно, Колин. Ты ее отец.

Слышатся какие-то помехи, и, прежде чем он успевает еще что-нибудь сказать Мэрайе, берет трубку Вера:

– Привет, папочка.

– Привет, Кексик, – говорит Колин, наматывая на руку змею металлического провода. – Звоню сказать тебе, что на несколько недель уезжаю.

– Ты всегда уезжаешь.

Его поражает правдивость этих слов. Он действительно столько путешествует по работе, что почти все его воспоминания о дочери и, надо полагать, ее воспоминания о нем связаны со встречами и с расставаниями.

– Но я всегда по тебе скучаю.

– А я по тебе.

Шмыгнув носом, Вера передает трубку матери.

– Извини, – говорит Мэрайя. – В последнее время она довольно непредсказуемая.

– Это можно понять.

– Конечно.

– Она же еще маленькая.

– Да. Но в любом случае она наверняка рада, что ты позвонил.

Колин удивляется тому, какой странный у них выходит разговор. Раньше воркотня Мэрайи накрывала его с головой, как морская волна. Он никогда толком не слушал всех этих бесконечных рассказов о талончиках из химчистки, о школьных конференциях и акциях в продуктовом магазине. А теперь рассказы прекратились, и он, к своему удивлению, заметил, что увяз по горло в песках этого брака. Удивительно, до чего быстро совершается переход из одного состояния в другое: еще вчера люди сорили словами, как мелочью, а сегодня даже самая простая дружеская беседа выжимает их до капли.

– Ну… все? – спрашивает Мэрайя и, с полсекунды поколебавшись, добавляет: – Или ты и со мной хотел о чем-то поговорить?

Ему нужно сообщить ей о том, что он снова женится, узнать, как она со всем справляется, сказать, до чего это странно, когда человек находится на расстоянии нескольких миль от тебя, а кажется, будто вас разделяет только высокая толстая стена, из-за которой ты пытаешься выглянуть.

– Нет, – говорит Колин. – Все.

29 сентября 1999 года

Иэн нанял троих помощников, чтобы они просматривали прессу крупнейших американских и европейских городов и каждое утро в восемь часов докладывали ему о двух сомнительных чудесах. Сейчас, спустя две недели после начала антирелигиозного похода, все трое сидят не в офисе, а в тесном автодоме «Виннебаго».

– Начнем с вас, – говорит Иэн, поворачиваясь к Дэвиду, самому молодому. – Что нарыли?

– Двухголового цыпленка и семидесятипятилетнюю женщину, которая родила.

– Это не рекорд, – фыркает Ивон. – Во Флориде одна старушка родила еще позже.

В любом случае Иэну эта история малоинтересна.

– Ну а сами вы чем похвастаетесь?

– В Айове на поле замечены выжженные круги.

– В это я впутываться не хочу. Пришельцы – отдельная отрасль надувательства. Что у вас, Ванда?

– В Монтане в одном из колодцев странный свет.

– Наверное, туда сваливают радиоактивные отходы. Что-нибудь еще?

– Пожалуй, да. В Бостоне на симпозиуме психиатров случился скандал.

– Скандал в сонном царстве? Звучит как оксюморон.

– Знаю. И тем не менее. Один доктор высказал предположение, что если галлюцинацию невозможно опровергнуть, то видение следует считать реальностью.

– Это уже тепло. А о каком видении речь?

– У этого доктора лечится девочка, которая считает, что ей является Бог.

Иэн начинает ощущать зуд нетерпения.

– Серьезно? И кто эта девочка?

– Неизвестно. Имен пациентов на симпозиуме не называли. Но имя психиатра я записала, – говорит Ванда и выуживает из кармана джинсов листок.

– Миз Мэри Маргарет Келлер, – читает Иэн. – Значит, эта дама не может опровергнуть галлюцинацию. А ведь наверняка затаскала ребенка по своим коллегам. Ничего. Там, где не справляются пятьдесят психиатров, достаточно одного такого, как я.

Услышав стук в дверь, равви Вайсман отрывается от своих книг и стонет. Десять часов. Значит, пришли Ротманы. У него возникает мимолетное желание затаиться и не открывать. Меньше всего на свете ему хочется сидеть и смотреть, как эти двое забрасывают друг друга такими едкими оскорблениями, что он даже сам побаивается попасть под раздачу. Конечно, раввин должен давать советы членам общины. Но его встречи с Ротманами – это не душеспасительные беседы и даже не сеансы семейной психотерапии. Это какие-то учебные стрельбы.

Вздохнув и покачав головой, равви Вайсман натягивает на лицо улыбку, открывает дверь кабинета и застывает: Ив и Херб Ротман целуются в коридоре. Через долю секунды они отскакивают друг от друга, смущенно извиняясь. Не веря собственным глазам, раввин видит, как они, садясь, сдвигают стулья поближе. Неужели это тот самый мужчина, который в прошлый раз назвал жену расчетливой коровой, вытягивающей из него кровно заработанные деньги? Неужели это та самая женщина, которая обещала отрезать мужу бейцим, если он еще раз припрется домой в середине ночи, воняя гаремом.

– Ну? – вопросительно поднимает брови раввин.

– Мы и сами знаем, – застенчиво говорит Ив, сжимая руку Херба. – Разве это не удивительно?

– Это не удивительно, это чудесно! – с энтузиазмом подхватывает Херб. – Мы вас любим, равви, но ваша помощь нам с Иви больше не нужна.

– Я рад за вас, – улыбается Вайcман. – Чем же вызваны такие перемены?

– Дело в том, – отвечает Ив, – что я просто начала чувствовать по-другому.

– Я тоже, – говорит Херб.