Согрей мое сердце - [7]

– Я приняла это к сведению, – спокойно сказала она, изумляясь про себя, что способна говорить невозмутимо после оскорблений, от которых должны гореть уши. Удивительно, что ее не начало трясти как в лихорадке или что она умудрилась не разлететься на мелкие кусочки. Впрочем, все это может произойти и позже. Когда она снова останется одна, в своей унылой камере, в которую поместила себя сама. – Но ты меня не понял…

– Сомневаюсь, что это когда-либо было мне по силам, – не дал ей договорить Тео. – Зачем менять такое положение дел из-за одного звонка? Я заранее знал, что лучше на него не отвечать.

– Я подаю на развод, Тео, – продолжала Холли. – Я буду настаивать, что причиной развода стал наш разрыв. Более того, я буду утверждать, что именно ты нарушил клятву. – Она пожала плечами, услышав негромкое, но, несомненно, грязное ругательство на греческом. – Ты прославился тем, что в свое время уложил в постель чуть ли не половину женского населения Европы. А я была неопытной провинциалкой, более чем легкой добычей для такого ловеласа, как ты.

Тео с силой провел рукой по лицу.

– Ясно.

Холли не обратила внимания на его едкий тон.

– Выбор за тобой. Если ты встретишься со мной в назначенный мной день, я подумаю над тем, что бы не прибирать к рукам значительную долю акций «Цукатос шиппинг».

Холли думала, что уже видела его гнев. Но взгляд, которым наградил ее Тео, был подобен удару электрического тока. У нее зашевелились волосы. Она порадовалась тому, что находится в Далласе, в тысячах миль от него и от того, на что он способен.

Впрочем, в полной безопасности она себя не чувствовала даже здесь. Но расстояние хотя бы могло минимизировать ущерб.

Точнее, Холли надеялась на это.

– Так и быть, – наконец сказал Тео после долгой, томительной паузы. Холли потребовалась вся ее выдержка, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица и продолжать притворяться, хотя ее уже тошнило. – Значит, ты хочешь встретиться со мной лично. Что ж, я готов уступить твоей просьбе, но вынужден предупредить: ты представить не можешь, как эта встреча не понравится тебе.

– Не понравится так же, как четыре года оскорбительных телефонных разговоров относительно денег, напоминаний о том, в чьих руках находится поводок? Или как сегодняшний милый разговор о значении слова «шлюха»? – сухо поинтересовалась Холли. Ее невозмутимость дала трещину. Она чувствовала, как в ее собственных глазах разгорается огонь ярости. – Мне сложно в это поверить.

Во взгляде Тео что-то мелькнуло, а для Холли это было, как ощущение его пальцев на ее спине, словно она превратилась в добычу под когтистой лапой хищника. «Пользуйся любыми средствами, – решительно сказала она себе. – Либо ты найдешь путь, который приведет тебя обратно к нему, либо наконец освободишься от него и заживешь своей жизнью, какой бы унылой она ни была».

– Однако я оставляю за собой право выбрать место, – заявил Тео.

– Если при этом ты будешь чувствовать себя хозяином положения, то ради бога, – с намеренно снисходительным видом отозвалась Холли, исключительно потому, что знала, как сильно ему это не понравится.

– Барселона, – неожиданно мягким голосом произнес он. Что-то, должно быть, отразилось на ее лице. По блеску темных глаз Тео и нервно дернувшимся губам она поняла, что он это заметил. Да, не одна она может бить в пах. – Через три дня. Отель «Чатсфилд». Полагаю, он тебе известен?

Тео мог бы об этом не спрашивать. Они провели в этом отеле самый лучший месяц их брака. Более того, для Холли – лучший месяц в ее жизни.

– Ты хочешь обсудить наш брак там, где мы провели медовый месяц? – спросила потрясенная женщина, моментально забыв о своей надуманной холодности. Она была выбита из колеи и перестала следить и за выражением лица, и за интонацией. Но ей на какой-то момент стало все равно. Это были самые прекрасные воспоминания о тех далеких днях, что они провели вместе. О днях, пронизанных настоящим счастьем. Холли продолжала цепляться за глупую мысль, что и Тео думает так же.

– Тео…

– Либо через три дня в Барселоне, либо никогда, – с удовлетворением повторил он и прервал связь.

Тео вошел в свои апартаменты в барселонском «Чатсфилде», следуя за предупреждающим все его желания коридорным. Хмурясь, он на ходу просматривал бесконечный поток сообщений и электронных писем в своем телефоне, и резко остановился только тогда, когда понял, где оказался.

Тео знал эти апартаменты. Он провел здесь целый месяц и помнил лучше, чем хотел бы, какое это было время.

Здесь осталось все так, как было: неброская роскошь меблировки и сдержанная элегантность. Визитная карточка «Чатсфилда», известная во всем мире. Холл, являвший собой миниатюрную картинную галерею, вел к спальне, в которой царила широкая, зовущая к себе кровать. И гостиная, пол которой был усыпан лепестками роз, ничуть не изменилась.

Это было все равно что вернуться в прошлое. Тео охватило безумное чувство, которое он затруднялся определить, но которое едва не заставило его опуститься на колени.

Это невозможно забыть, понял он.

Но Холли виновата. Ничего из того, что она сделала – ни тогда, ни потом, – простить нельзя. Он был бы и рад простить, но – не может. Это сильнее его.