Софья Перовская - [14]

После убийства Мезенцова в 1878 году Степняк-Кравчинский в брошюре «Смерть за смерть» писал, обращаясь к правительству: «Нас вы не запугаете… И знайте, что у нас есть средства, еще более ужасные, чем те, которых силу вы уже испытали; но мы не употребляли их до сих пор, потому что они слишком ужасны. Берегитесь же доводить нас до крайности и помните, что мы никогда не грозим даром».

Если бы народовольцы видели иной путь, иные возможности борьбы, они немедленно обратились бы к ним, отказавшись от террора, — об этом красноречиво говорит пример Софьи Перовской. И Желябов, и Кибальчич, и Перовская говорили на царском суде в 1881 году, что только невозможность других способов революционной борьбы в условиях жесточайших репрессий царизма толкнула их на путь террора. «…Русские народолюбцы не всегда действовали метательными снарядами, — сказал Желябов, — …в нашей деятельности была юность, розовая, мечтательная, и если она прошла, то не мы тому виною».

В конце июня 1879 года состоялся общий съезд народников в Воронеже. На этот раз собрались не только сторонники террора, но и противники его — «деревенщики». Съезд кончился компромиссом: было решено программу «Земли и воли» не менять, но уделить значительную часть сил, а также треть денежных средств на террор.

Несмотря на это, к осени 1879 года «Земля и воля» распалась на две организации — «Черный передел» и «Народную волю». По остроумному замечанию Н. Морозова, «Землю и волю» поделили: чернопередельцы, положившие в основу своей программы черный передел земли, взяли себе «землю», народовольцы — «волю» (свержение самодержавия с заменой его волей народа).

Исполнительный комитет «Народной воли» был исключительным по своей стойкости, преданности революционному долгу, честности, моральной чистоте.

А. П. Прибылева-Корба вспоминала об одном характерном случае. Летом 1880 года она лежала в клинике в Петербурге. Вместе с ней в палате находилась молодая работница-швея. Однажды Прибылеву пришли навестить товарищи: Желябов, Перовская, Баранников, Исаев. Все были в хорошем настроении, смеялись и шутили. После ухода гостей швея сказала:

— Первый раз в жизни я видела таких людей. Откуда вы их взяли? Где вы их нашли и так хорошо с ними познакомились?

— Не скажешь ведь, кто из них лучше, — продолжала она, — все хороши, один лучше другого; все умны, все веселы, и, видно, все добры, добры, добры!

Несколько раз девушка повторяла: «Вы счастливы, что у вас такие хорошие знакомые; а я таких людей даже никогда не видала…»

Организаторами и руководителями «Народной воли» были А. И. Желябов, А. Д. Михайлов, А. А. Квятковский, Н. А. Морозов, М. Ф. Фроленко, В. Н. Фигнер, с 1880 года — С. Л. Перовская и другие.

А. И. Желябов

Андрей Иванович Желябов… Вождь народовольцев-террористов. В то время ему было 28 лет. Сын крепостных крестьян — помещичьих дворовых, он благодаря блестящим способностям окончил керченскую гимназию, затем учился в Новороссийском университете в Одессе. Вокруг бурлила жизнь, росли студенческие кружки, волновались сходки…

Уже тогда совсем юный Желябов имел возможность проявить свои незаурядные способности организатора, ораторский талант, остроумие, находчивость; уже тогда, по воспоминаниям очевидцев, «бросалась в глаза способность Андрея Ивановича увлекать за собой толпу, электризовать ее и незаметно господствовать над нею…»

Другой современник Желябова писал: «Речь у него была пламенная, красивая, пластичная: она действовала заразительно на слушателей, сплачивая их воедино и не позволяя расщепиться на части».

Все знавшие Желябова-студента отмечают его здоровье, красоту, заразительную бодрость, жизнерадостность. Он умел прекрасно владеть собой и не унывал при любых обстоятельствах.

С. Г. Рубинштейн, сестра знаменитых музыкантов, как-то рассказывала Прибылевой-Корбе:

«Не могу выразить словами, до какой степени это был жизнерадостный юноша. Мне всегда казалось, что он так счастлив, прежде всего от избытка как физических, так и духовных сил; а главное вследствие своей огромной веры в возможность осуществления всеобщего счастья».

«Я поставил себе за правило, — сказал Желябов своей собеседнице, — если со мной случается личное огорчение, больше трех дней не предаваться ему, и нахожу, что трех дней совершенно достаточно, чтобы пережить любое личное несчастье».

В 1871 году Андрей Иванович был исключен из университета за участие в студенческих беспорядках. Когда Желябова и другого «зачинщика» — студента Белкина высылали на родину, молодежь устроила им шумные проводы. На импровизированной сходке, тянувшейся всю ночь, Желябов, стоя на столе, произносил речь за речью, иногда сменяясь другими ораторами.

На пристани собралась огромная толпа. «Публика толпилась, галдела, кричала, провожая отъезжавших возгласами, пожеланиями и пр., — описывает проводы очевидец. — Полиция почему-то обиделась: чины ее суетились, разгоняли народ, но его было так много, что разойтись было не так-то легко».

С тех пор все больше и больше сил Желябов отдавал революции. «Хождение в народ», аресты, «процесс 193-х», пропаганда в деревне, затем среди рабочих — в городе… Большой революционный опыт, знакомство с тюремными камерами, тяжелый труд, опасности конспирации были за плечами Желябова к 1879 году.