София - [6]

Судя по идеям того времени, русские испытали более удовлетворения, чем удивления. Союз такого рода не был первым в летописях страны. Не восходя до Владимира, женатого на гречанке, император Иоанн VIII, дядя Зои, был женат на русской. Если изум ление и не было велико, народная гордость тем не менее была черезвычайно польщена: даже в своих бедствиях Византия, источник веры и просвещения, не была лишена ореола. Высокочтимое имя Цареграда, вызывая воспоминания, пробуждало надежды. Иван III, вдовец после Марии Тверской, имел только одного сына. Династические интересы склоняли его ко вторичному браку, между тем как пропасть, открывавшаяся уже между будущим деспотом и его подданными, делала чужеземку предпочтительней пред соотечественницей. Однако ранее, чем дать окончательный ответ, Иван, еще верный старинным обычаям, хотел посоветоваться с боярами, с матерью своей Марией и митрополитом Филиппом. По этому случаю умолчания и намеки должны были иметь место. Откровенное объяснение истинного положения дел вызвали бы бурю в совете. Если бы даже несколько голосов высказалось в благоприятном смысле, глава русской церкви, митрополит Филипп, противник пап и отъявленный враг «латынской ереси», никогда бы не согласился на брак Ивана с женщиной, которую Виссарион считал вполне преданной Флорентийской унии. К несчастию, летопись в этом месте в высшей степени лаконична. Она сообщает нам только, что проект союза встретил всеобщее одобрение. Немедленно посланный великого князя, тот самый Иван Фрязин, который, как мы уже видели, принял своих родственников в Москве, получил приказ отправиться в Рим, поглядеть на невесту и привезти ее портрет. Эта личность будет играть слишком важную роль для того, чтобы не сосредоточить на ней теперь же внимания. Во-первых, кто он? Каково его настоящее имя, ибо Фрязин есть нарицательное название всех иностранцев латинского происхождения? Где его отечество и насколько он заслуживает доверия? Вот вопросы, которые остаются безответными более 400 лет и на которые итальянские архивы неожиданно проливают свет. Россия XV века, Белая Россия, как ее называли в восточном смысле слова, то есть великая, древняя, истинная, не имела частых сношений с Западом, если не считать Ганзы, владевшей цветущими конторами в Новгороде и гордой своей независимостью и своими богатствами. А вовнутрь страны едва изредка проникал тот или другой путешественник, и если несколько европейцев поселились в Москве, то число их было в высшей степени ограниченно. Между ними является на первом плане Иван Фрязин русских летописей, он же Джан Баттиста делла Вольпе римских и венецианских источников. Происходя из Виченцы, он принадлежал к хорошему роду, издавна известному, переселившемуся из Германии, обладавшему достатком и доставившему стране выдающихся юристов и храбрых полководцев. Официальные документы называют его civis и даже civis nobilis. Его герб был красноречив: золотая или серебряная, по другому показанию, лисица, стоящая на задних лапах среди лазоревого поля. Его мать звали Элизой. У него было два брата – Карл и Николай. Его сестра Анжела, бывшая замужем за Ангарано, была к нему искренно привязана. Составляя свое завещание в 1459 году, она разделяет на равные части все, что назначает братьям, настаивая на том, чтобы доля Джана Баттисты хорошо охранялась и была в порядке до его возвращения из России или до присылки его поверенного. Двоюродный брат этой семьи владел в окрестностях Виченцы столь красивой и просторной виллой, что можно принимать в ней князей. В 1455 году среди обстоятельств, оставшихся неизвестными, Вольпе отправился попытать счастья сначала среди татар, а потом среди русских. Скоро увидим, что он был искатель приключений, хитрый и увертливый, беззастенчивый, принимающийся за самые большие предприятия, не затрудняясь в выборе средств.

В 1469 году, по летописи, он жил в Москве, имел доступ в Кремль и был монетчиком у великого князя. В силу этого им особенно должны были дорожить русские, еще малоопытные в тайнах металлургии и между тем готовившиеся завладеть Пермью, неистощимые серебряные рудники которой уже издавна были предметом их желаний. Важная подробность: добровольно или насильственно Вольпе был перекрещен в Москве, но в случае надобности готов был выдавать себя за католика. Повторение крещения, о котором упоминают местные источники, входит в обычай или, скорее, в злоупотребление эпохи, и в наши дни константинопольские греки еще не отказались от этого. Таков был человек, которого послал великий князь в Италию в марте 1469 года. Если обратить внимание на родство и отношение между Вольпе и агентами, которым было поручено вести переговоры о браке, легко заметить, что выбор Ивана III был сделан не случайно. Подозрения могут идти далее. Ловкий итальянец мог сам придумать свадебный проект, но за неимением доказательств историк ничего не должен утверждать.

О первом путешествии мы имеем, за исключением папского бреве, ниже приводимого, только скудные известия русских летописцев. Папский престол занимал тогда Пий II, которого преследовали своей ненавистью свободомыслящие гуманисты. В миру он носил великое имя Эней Сильвио Бартоломео Пикколомини. Он умер в Анконе, на пути в Святую землю, со словами «Крестовый поход» на устах, с взором, обращенным к Адриатическому морю, призывая изо всех своих сил венецианские галеры, которые появлялись медленно, чтобы взять на борт воинство, мало торопившееся своим отъездом. Кончина Пия II вызвала полную неудачу предприятия, не имевшего, впрочем, никаких шансов на успех. События не замедлили поставить папу лицом к лицу со страшным турецким вопросом, не допускавшим иного решения, кроме борьбы до крайности.