Соединение и перевод четырех Евангелий - [47]

то, что уничтожилось со времени Иоанна, и под законом без прибавления «пророки» другое, — то, что никогда не может уничтожаться, пока есть люди.

То, что в ст. 17,18, гл. V Мф. говорится о законе 1оi marale, ясно еще из того, что в конце проповеди, перечислив все, что должно делать, Иисус говорит: в этом (т.е. в этих маленьких правилах) весь закон и пророки, т.е. эти немногие правила заменяют весь писанный закон. Иисус говорит: не уничтожаю закон, напротив, выполняю его, потому что неизменнее земли и неба существует закон человеку — пока все не сделается.

У Луки надо понимать: пока все не будет делаться по закону.

Мысль та, что закон, указание того, что должно, существует и всегда будет существовать, пока мир существует и пока все не исполнится, т.е. что закон может не существовать только в двух случаях: 1) если бы мир прекратился и 2) если бы люди исполняли всегда закон, так как закон есть только указание того, что не исполнено, указание отклонения.

(Мф. V, 19, 20)

Так что, если кто сочтет ненужным хоть одно из правил этих немногих и научит так людей, тот и самым малым будет в царствии Божием. А кто сделает и научит, тот самым большим будет в царствии Божием.

Говорю вам вперед, что если ваше исполнение будет такое же, как исполнение книжников и фарисеев, вы никак не войдете в царство Божие.

Если бы речь шла о заповедях Моисея, то зачем же говорить: этих заповедей. Каких этих? Всех? Тогда не нужно говорить «этих» или «тех», которые упомянутся с тем, чтобы уничтожить их. Как же сказано, что ни одна буква не пропадет из закона?

Иисус говорит: Вы будете бродяги, но закон есть и должен быть для всякого человека, и вот я дам вам правила немногие, но если соблюдете эти немногие правила, то будете в царстве небесном. И, выясняя это, говорит: для того, чтобы войти в царство Божие, надо быть лучше, чем фарисеи, — они исполняют писанный закон, а чтоб войти в царство небесное, нужно, чтобы правда ваша по отношению к закону была больше, чем правда фарисеев, которые не исполняют закон.

ПЕРВОЕ ПРАВИЛО: НЕ СЕРДИСЬ

(Мф. V, 21, 22)

Вы слыхали, что сказано древним: не убивай. Кто убьет, тот подлежит суду.

А я вам говорю, кто сердится на брата своего, тот уже подлежит суду. А если кто скажет своему брату: сволочь, тот подлежит суду уголовному. А если кто скажет своему брату: сумасшедший, тот подлежит суду.

Во многих списках нет слова «напрасно»; нет ни у Лютера, нет и в Вульгате, нет и в Тишендорфском издании, и слово это признано вставкой. Объяснять очевидность вставки этого слова излишне. Всякому понятно, как грубо оно противоречит смыслу всего учения, как просто глупо оно. Если только напрасно нехорошо гневаться, то можно гневаться не напрасно. И судьей того, что напрасно и не напрасно, кто же будет?

Вот то рассуждение, которое делает по случаю этой вставки церковь (Толк. Еванг.):

Гневающийся напрасно: Есть гнев, так сказать, законный, справедливый, когда он обращен на грех, на беззаконие, на преступление и происходит из ревности о славе Божией и спасении ближнего. Сам Бог гневается на грешников. Христос на фарисеев-лицемеров смотрел с гневом (Мр. III, 5). Не о таком гневе говорится здесь, а о гневе без причины, напрасно, по самолюбию, о гневе, не основанном на любви к истине и добродетели. Если кто гневается справедливо, для вразумения, по духовной ревности, тот не будет осужден (Феоф.).

Вставка эта замечательна как пример тех умышленных искажений, которым подверглось Евангелие. Маленькое словечко, а как оно губит весь смысл, и сколько таких еще есть вставок!

Халдейское слово «Рака» означающее: презрение', может быть переведено: отверженец или сволочь.

Вся речь, начатая с примера закона Моисея о том, что за убийство надо судить, ведется сообразно взятому сравнению. По закону Моисея за убийство надо судить, т.е. высшее наказание за убийство.

Иисус говорит: Как вам запрещено убийство, так с такою же строгостью я запрещаю злобу на брата в сердце своем. Проявление же этой злобы в выражении презрения к человеку я еще строже запрещаю; еще большее проявление презрения — «сумасшедший», т.е. человек, к которому нельзя относиться разумно, — еще строже.

Степень строгости запрещения выражается наказанием; так и выражает его Иисус. Но, очевидно, Иисус не предписывает ни синедриона, ни геенны. Если понимать так, что это будет на том свете, то непонятно, какой там будет синедрион.

Поэтому очевидно, что как синедрион, так и геенна разумеются не как нечто имеющее быть на том свете, — все значение только в большей степени преступности.

(Мф. V, 23, 24)

Так что если принесешь дар твой к алтарю и вспомнишь о том, что есть брат у тебя и есть у него против тебя что-нибудь, —

оставь там дар твой пред алтарем и поди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди принеси дар твой.

Прежде сказано было, что дар не нужен Богу. Все, что служило для того, чтобы приносить дары, — выгнано из храма и запрещено вносить что-нибудь, и потому Иисус не мог противоречить себе и велеть приносить дар. Последние слова яснее были бы так: Тогда, когда пойдешь, — примирись с братом этим самым и при