Соединение и перевод четырех Евангелий - [15]

Обыкновенно Иоанна представляют церковные как предтечу Христа, а вольнодумцы — как одного из тех поэтов либералов, называемых пророками, которые не переводились между иудеями и говорили общие нравственные места. Но если мы только дадим себе труд понимать слова, которые пред нами, просто и без предвзятых мыслей, то содержание проповеди Иоанна Крестителя, и очень важное содержание, тотчас окажется.

Сказано, что царство небесное совсем приблизилось. Ни один из пророков не говорит этого. Все говорили, что Бог придет, будет царем, сделает то-то, но все это будет когда-то. Иоанн сказал: царство небесное совсем приблизилось. Ничего особенного, заметного не случилось, но оно пришло. То, что особенность про поведи Иоанна состояла в возвещении о том, что царство небесное совсем приблизилось или наступило, или, по крайней мере, что Иисус так понимал эти слова, доказывается тем, что после Иисус говорил: Закон и пророки до Иоанна. С Иоанна же царство Бога возвещается как благо, и всякий усилием входитв него (Лк. XVI, 16)..

Стало быть, вот первое значение проповеди Иоанна. Ни один пророк еще никогда не говорил этого. Все пророки прежние, кроме Иеремии (XXXI, 31), предсказывали необыкновенные внешние события пришествия Бога: казни, холода, заразы, истребления, войны и плотские блага. Иоанн ничего подобного не предсказывает. Он только говорит о том, что никому не отбыть воли Божьей, что — то, что не нужно, то истребится, и останется только то, что нужно. Он только говорит: Обновитесь! Это главная особенность его проповеди, и самое значительное в ней то, что он говорит: Я очищаю вас водою, но то, что должно вас очистить, то, что очистит вас вполне, — это дух, Т.е. что-то невидимое, неплотское. Иоанн сказал: До сих пор вам говорили, что царство небесное придет когда — то, я говорю вам, что оно уже наступило. Для того, чтобы вступить в него, нужно обновиться, отречься от заблуждений. Я могу только внешне очищать, очистит же вас только дух.

Вот то учение, которое слышал Иисус. Царство небесное наступило, но, чтобы вступить в него, нужно очиститься духом.

И вот, исполненный духа, Иисус идет в пустыню, чтобы испытать дух свой.

ИСКУШЕНИЕ В ПУСТЫНЕ

(Лк. IV, 1 /Мф. IV, 1; Мр. 1, 12/; Лк. IV, 2)

Тогда Иисус, исполнившись духа, пошел от Иордана в пустыню.

И там его испытывал искуситель.

Διάβολος я перевожу искуситель для того чтобы придать слову его значение, а не значение того Диавола, которое составилось теперь.

(Мр. I, 13; Мф. IV, 3, 4; Лк. IV, 9 /Мф. IV, 5/; Лк. IV, 10/Мф. IV,6/; Лк. IV, 11 /Мф. IV, 6/; Лк. IV, 12/Мф. IV, 7/; Лк. IV, 5 /Мф. IV, 8/; Лк. IV, 6/Мф. IV, 9/; Лк. IV, 7 /Мф. IV, 9/; Лк. IV, 8 /Мф. IV, 10/; Лк. IV, 13,14)

И был Иисус в этой пустыне 40 дней и не ел ни чего и отощал.

И приступил к нему искуситель и сказал: если ты сын Бога, то скажи, чтобы камни эти стали хлебами.

А Иисус отвечал: Написано: человек жив не хлебом, но всем тем, что исходит из уст Бога (духом).

Искуситель привел Иисуса Христа в Иерусалим и поставил его на крыле церковном и сказал ему: если ты сын Бога, бросься отсюда вниз.

Написано ведь, что он посланцам своим накажет о тебе, чтоб берегли тебя.

И на руки подхватят тебя, чтобы ты о камень не споткнулся ногой.

И отвечал ему Иисус и сказал: Потому что сказано: не испытывай Бога твоего.

И опять взял его искуситель на высокую гору и представил ему все царства земли в мгновение ока.

И сказал ему: Дам тебе всю эту власть и славу их, потому что мне они переданы, и кому хочу — даю их.

Если почтишь меня, то все будет твое.

Тогда отвечал Иисус и сказал: Отойди (лукавый), враг; написано: Господа твоего почитай и ему одному работай.

Тогда искуситель отстал от него на время, и сила Божия пришла к нему и служила ему.

И возвратился Иисус в силе духа в Галилею.

Место это искушения особенно замечательно тем, что составляет камень преткновения для толкования церкви, так как самая мысль о Боге, искушаемом Диаволом, сотворенным Богом, составляет внутреннее противоречие, из которого нельзя выйти.

Из смысла всей главы не только не видно, того, чтобы писатель разумел под сатаною действительное лицо, но видно совсем обратное.

Если бы писатель представлял себе лицо, он бы хоть что-нибудь сказал о нем, о его виде, о его действиях, а тут, напротив, ни одного слова нет о самом лице. Лицо искусителя упоминается только ровно настолько, насколько нужно выразить мысли и чувства Христа. Несказанно, какон подошел к нему, ни какпереносил его, ни как исчез, ничего несказанно. Говорится только об Иисусе и о том враге, который есть в каждом человеке, о том начале борьбы, без которой немыслим живой человек. Очевидно, писатель с простыми приемами хочет выразить мысли Иисуса. Чтобы выразить мысли, надо заставить говорить его, но он один. И писатель заставляет говорить Христа с самим собою, и он называет один голос голосом Иисуса, а другой — то дьяволом, Т.е. обманщиком, то искусителем.

В церковном толковании прямо сказано, что не надо и нельзя (хотя, как всегда, не сказано, почему это не надо и нельзя) считать дьявола представлением, а надо считать действительным лицом, и такое утверждение привычно нам.