Социология - [112]

1) собственные интересы руководителей политического управления, которых и Кнапп считает хозяевами или начальниками денежного управления, так и 2) частные интересы. Носители тех и других ни в коем случае не стремятся прежде всего к сохранению жесткого курса, а часто даже заинтересованы — как минимум, per tempora — именно в обратном. Этот интерес может действенно проявиться как в лоне самого денежно-политического управления, так и в сильном давлении на него заинтересованных сторон и стать причиной инфляции, что для Кнаппа, который строго избегает этого термина, могло бы значить только лишь иначе, нежели экзодромно (т. е. на обменный курс), ориентированную и поэтому допустимую эмиссию документарных денег.

Прежде всего, отметим финансовые искушения: среднее обесценение немецкой марки в инфляцию до ¹/₂₀ по отношению к важнейшим натуральным частям внутреннего богатства означало бы для всех, кого коснулось это счастливое обстоятельство, снятие бремени военных долгов в размере ¹⁹/₂₀ общей их суммы. Если бы к этим вновь возникшим ценовым условиям «приспособить» доходы и зарплаты, все внутренние потребительские блага и весь внутренний труд оценивались бы в 20 раз дороже. Государство, которое с возросших (номинальных) доходов собирало бы соответственно возросшие номинальные налоги, ощутило бы, как минимум, сильное облегчение. Неужели это не соблазнительно? То, что кому-то придется платить, это ясно. Но ясно, что не государству и не одной из двух указанных категорий — политическим руководителям и носителям частного интереса. А как соблазнительно было бы иметь возможность платить старые внешние долги иностранцам платежным средством, которое можно производить сколь угодно дешево! Хотя, помимо сомнений в возможных политических интервенциях, налицо сомнения относительно будущей возможности получения кредитов при чистом внешнем займе, но ведь своя рубашка государству действительно ближе к телу. Есть и заинтересованные предприниматели, для которых 20-кратный рост цен на их товары из-за инфляции только выгоден, если при этом повысить (номинальную) зарплату своим рабочим лишь в 5 или 10 раз, что совсем не трудно из-за бессилия рабочих или из-за недостаточного осознания ими своего положения, либо по какой-то другой причине.

Такие чисто финансово обусловленные острые инфляции обычно вызывают у экономических политиков сильное отвращение. И действительно, с экзодромной политикой, рекомендуемой Кнаппом, они несовместимы. Тогда как (в противоположность этому) постепенное плановое увеличение объема денег в обращении, какое предпринимают в определенных случаях кредитные банки путем облегчения условий выдачи кредита, охотно рассматривается как производимое в интересах побуждения спекулятивного духа открытие новых возможностей прибыли, т. е. как побудительная причина к предпринимательству и капиталистическому производству благ путем стимулирования дивидендного вложения капитала вместо рентного вложения свободных денег. И как же в этом случае обстоит дело с экзодромной ориентацией? Собственно, последствие этого (то самое побуждение к предпринимательству) может повлиять на так называемый платежный баланс в смысле повышения или хотя бы предупреждения падения курса собственной валюты. Как часто? Как сильно? Это уже другие вопросы. Может ли так же воздействовать финансово обусловленное, не резкое увеличение денежной массы, здесь нами не обсуждается. Бремя этого экзодромно безобидного увеличения денежного запаса ложится в виде постепенных выплат на тот же слой, который в случае острой финансовой инфляции материально страдает от конфискации, т. е. на тех, кто имеет номинально постоянный доход или состояние в номинальных ценных бумагах: прежде всего это получатели фиксированной ренты, кроме того, чиновники на твердом (т. е. повышаемом лишь путем долгих просьб и жалоб) окладе, но также и рабочие с твердой (т. е. изменяемой лишь путем тяжелой борьбы) зарплатой. Не стоит

поэтому понимать Кнаппа в том смысле, что для политики бумажных денег решающей может быть только экзодромная позиция (жесткий курс), он этого не утверждает; и не следует считать, будто есть большая вероятность того, что, как полагает Кнапп, в будущем этот фактор станет единственно решающим. Нельзя отрицать: он мог бы стать таковым для денежной политики, которая полностью рациональна в его, Кнаппа, понимании, т. е. (хотя он этого явно не формулирует) в смысле возможно более полного устранения помех ценовым отношениям, которые создаются денежными властями в процессе производства денег.

Но ни в коем случае нельзя было бы признать (и Кнапп этого не утверждает), что практическая важность валютной политики ограничивается сохранением жесткого курса. Мы говорили об инфляции как об источнике ценовых революций или эволюций и о том, что стремление к ним может быть ее причиной. Революционные (документарные) инфляции колеблют обычно и жесткий курс (эволюционное увеличение денежной массы, как мы видели, для этого не обязательно). Кнапп должен с этим согласиться. Он открыто и по праву признает, что в его теории нет места для определенной