Социальное насилие - [38]
Кто сомневается в экономическом насилии (подкрепленном политическим насилием) в рабовладельческом обществе – хотя бы по отношению к рабам, или феодальном – хотя бы по отношению к крепостным крестьянам? При этом, и при рабовладении, и при феодализме экономическое насилие не миновало и «свободных» людей – обедневших, неприспособленных, больных, неудачников, пытающихся «соответствовать положению» (вспомним «Завтрак аристократа» П. Федотова) и т. п.
Но вот наступили века капиталистической, а затем социалистической экономики (во всех их ипостасях). Казалось бы – свободный труд свободных людей! Что стоила социалистическая «свобода» в советском ГУЛАГ’е или колхозах хорошо известно[247]. Правда, был еще «шведский социализм» и его аналоги в Дании, Норвегии, но и его эпоха окончилась (не выдержав человеческой природы?…).
Оставалась надежда на «свободную экономику» современного «постиндустриального», «информационного» общества. Конечно, либерализм в экономике, либертарианство[248], laissez faire – прекрасные идеи. (Да и социализм / коммунизм весьма привлекательны. На бумаге.). А в действительности?
Я – сторонник либерализма, свободной торговли, laissez faire – все чаще сталкиваюсь с разумным неприятием капитализма. Коллеги – криминологи давно пишут о капиталистических общественных отношениях как источнике преступности и иных негативных девиантных проявлений (пьянство, наркотизм, коррупция, проституция и т. п.).
Это основатели «радикальной» («критической») криминологии – Я. Тэйлор, П. Уолтон, Дж. Янг[249].
Это многочисленные труды Н. Кристи, доступные на русском языке. В одной из своих работ Н. Кристи обращает внимание на «образ новой действительности, где участие в трудовой деятельности – привилегия, где работа становится статьей дефицита… Теперь привилегия – это не свободное от работы время, а возможность найти применение своей жизни (курсив мой – Я.Г.)»[250].
Это работы немецкого представителя «критической криминологии» Ф. Зака. В опубликованной на русском языке статье Ф. Зак, критикуя современный капиталистический мир, с его индивидуализмом, бесперспективностью для «исключенных», не имеющих даже шансов принадлежать «резервной армии индустриального труда», пишет: «Примат экономики губителен для общества в целом и криминологии в частности… В обществе с приматом экономики не мораль, а деньги играют главенствующую роль в регулировании поведения… Чем больше социальная среда перерождается в экономическую, тем более она поражена преступностью»[251].
Один из крупнейших современных социологов И. Валлерстайн полагает, что мир разделен на «центр» и «периферию», между которыми существует неизменный антагонизм. При этом государства вообще теряют легитимность, поскольку либеральная программа улучшения мира обнаружила свою несостоятельность в глазах подавляющей массы населения Земли[252]. В другой работе он приходит к убеждению, что капиталистический мир вступил в свой терминальный, системный кризис[253].
Все основательнее вырисовываются два лица свободной экономики, свободных рыночных отношений.
С одной стороны – безусловный экономический рост; повышение уровня жизни и расширение возможностей «включенных» жителей развитых стран; фантастическое развитие техники и новейших технологий.
С другой стороны – растущее социальное и экономическое неравенство; экономические преступления; формирование организованной преступности как криминального предпринимательства; все возрастающий удельный вес теневой («серой», «неформальной», «второй», «скрытой», «подпольной») экономики[254]; растущее недовольство большинства населения господствующим в политике и экономике меньшинством и др.
Н. Луман называет два принципиальных, как мне кажется, следствия развития современного капитализма. Во – первых, «невозможность для мировой хозяйственной системы справиться с проблемой справедливого распределения достигнутого благосостояния»[255]. С проблемой, когда «включенные» имеют почти всё, а «исключенные» – почти ничего. И, соответственно, во-вторых, «как индивид, использующий пустое пространство, оставляемое ему обществом, может обрести осмысленное и удовлетворяющее публично провозглашаемым запросам отношение к самому себе»[256].
Все это способствует эскалации насилия во всех его проявлениях. Так, для наиболее тяжких насильственных преступлений характерно пренебрежение к жизни и здоровью других людей, обесценение чужой жизни как следствие крайней степени отчуждения. Это особенно ярко (и страшно) проявляется в так называемых «безмотивных» жестоких преступлениях, когда уничтожение себе подобных, глумление, издевательство, истязание, мучительство становятся самоцелью (что – подчеркну еще раз – совершенно неизвестно миру животных).
Автор «индустриального общества», Джон Гэлбрейт писал еще в 1967 г.: «Для рабочего, лишившегося заработка на джутовой фабрике в Калькутте, так же как и для американского рабочего в период великой депрессии, вероятность найти когда-нибудь другую работу очень мала… Альтернативой его существующему положению является, следовательно, медленная, но неизбежная голодная смерть»
