Социальная психология и история - [49]

Для пояснения обоих возможных логических путей подступа к этой проблеме возьмем такой пример. Упоминавшееся наблюдение Маркса о том, что контакт и соревнование рабочих в мануфактуре вызывает повышение энергии и индивидуальной дееспособности, может породить двоякое объяснение. Один психолог скажет, что эта обстановка общения провоцирует добавочное нервное возбуждение, повышающее интенсивность труда выше естественного для человека уровня. Другой психолог, опираясь на объяснение, бегло намеченное самим Марксом, что человек по самой своей природе есть животное общественное, попробует развить эту идею: контакт при коллективном труде увеличивает индивидуальную дееспособность лишь постольку, поскольку отсутствие этого общественного условия снижает индивидуальную дееспособность человека ниже естественного для него уровня.

Психологическая наука сегодня еще не готова дать окончательный ответ на этот дискуссионный вопрос. Но некоторые распространенные представления, мешающие поиску, можно устранить с надежным фактическим основанием.

Пытливые умы издавна задавались загадкой: разовьются ли у человека речь, ум, способности, если бы он со дня рождения рос в полной изоляции от других людей? Другая сходная загадка: если нормально развитого человека поселить в изоляции от людей, например, на необитаемом острове, утратит ли он, сохранит или даже, может быть, разовьет свои человеческие качества?

В изложение науки о социальной психологии, в качестве ее пропедевтики, обязательно должно входить изложение фактов, эмпирически отвечающих на эти вопросы.

В XVIII в. великий естествоиспытатель Карл Линней, впервые отважившийся включить вид “человек разумный” (Homo sapiens) в систематику животных, выделил в качестве вариации (или разновидности) этого вида “человека одичавшего” (Homo ferus), иными словами, те несколько известных к его времени случаев, когда дети человека были вскормлены вне человеческой среды дикими животными. Хотя Линней и не помышлял о сущности того скачка, который отделяет человека от животных, эта рубрика почти вплотную ставила перед читателем такой вопрос. Уже в средние века знали несколько случаев такого рода. Ко времени Линнея их число значительно возросло, некоторые случаи были совсем недавние и довольно достоверные. Обобщение Линнея гласило, что в этих случаях одичавший человек не обладает речью и человеческим сознанием, даже ходит на четвереньках.

За исключением некоторых деталей, данное Линнеем описание детей, выкормленных животными, в общем оказалось правильным и подтверждено в дальнейшем новыми и новыми фактами, хотя каждый из них и представляет изумительную редкость. Это как бы бесценные эксперименты, поставленные самой природой и необычным стечением обстоятельств.

Всего науке в настоящее время известно более тридцати подобных случаев.

Во всех достоверных случаях похитителями и “воспитателями” были дикие хищные животные, чаще всего волки, но в некоторых случаях медведи и даже леопард. Промелькнувшие в печати сообщения о детях, подобным же образом похищенных и выращенных обезьянами, при тщательной проверке оказались ошибочными. Следовательно, литературный образ Тарзана не имеет под собой даже отдаленной биологической основы. Тогда как, наоборот, образ Маугли заимствован Киплингом из сведений, известных среди населения Индии, хотя и преломленных, разумеется, через призму художественной фантазии.

Почему же только хищники? Биологическая основа ясна: потерявшая почему-либо своих детенышей самка, похитившая человеческого ребенка для еды (индусские женщины во время полевых работ нередко оставляют детей на опушке), в последнюю минуту оказывается жертвой своего материнского инстинкта. Дав раз пососать своего молока, она уже все легче повторяет это снова и снова, оберегая приемыша как собственное потомство. Однако самым решающим является то, что хищные звери после кормления молоком продолжают кормить своих детенышей, притаскивая им в берлогу мясную пищу. Вот этот инстинкт хищников — “приемных родителей” — и спасал похищенных человеческих детей. Высокая приспособляемость человеческого мозга сказывалась в том, что ребенок, усвоив крики и повадки, вызывавшие у животного соответствующий рефлекс, принуждал его кормить себя таким образом на протяжении двух, трех и более лет.

Не известно ни одного случая, когда бы эти нахлебники доживали в логове или стае животных до взрослого возраста. Все же им удавалось продержаться у “приемных родителей” на протяжении смены нескольких поколений естественного потомства — “сводных братьев и сестер”.

Почему они ходили на четвереньках? Главной причиной, очевидно, было то, что “пробы и ошибки” показывали большую приемлемость такой позы для хищников-кормильцев. Выпрямленное положение могло вызывать в них оборонительный рефлекс, ослаблять рефлекс кормления. Впрочем, не забудем и о том, что наших детей мы в определенном возрасте учим ходить: их анатомия и физиология приспособлены к двуногому передвижению при условии подключения на нужном этапе такого фактора, как показ и научение.

Поразительную силу адаптации к необычной природной среде проявляла нервная система этих чудом спасшихся человеческих детенышей. Может быть, им помогали стирающиеся при нормальном развитии человека инстинкты древних гоминоидов, живших среди зверей. Так или иначе, темная, бессознательная и все же мощная работа нервных тканей головного мозга на годы спасала их от гибели.