Социальная диалектика - [50]

Обратим теперь внимание на то, что сначала мы нечто рассматривали само по себе, затем нечто по отношению к иному и иное по отношению к нечто. Осталось рассмотреть иное по отношению к самому себе.

Логически мы подошли к тому, что будем рассматривать иное, но не как иное по отношению к нечто, а как иное по отношению к самому себе. Иное по отношению к самому себе это что? Это иное самого себя, то есть иное иного. А что такое в рассматриваемой ситуации иное иного? Иное иного есть иное.

Давайте обдумаем, какие выводы можно сделать из утверждения, что иное иного есть иное. Логическое содержание данного утверждения позволяет сделать два вывода. Первый – что иное как было, так и осталось иным, иное иного есть иное же. То есть можно констатировать равенство иного с собой. Но если по-другому на это утверждение посмотреть, получаем, что иное иного есть иное, другое, не такое. Получаем вывод о неравенстве иного с собой. Но ведь иное – это нечто. Тогда имеем два противоположных вывода про нечто или один диалектический в двух предложениях, что нечто содержит в себе два момента: равенство с собой и неравенство с собой. А моменты неотделимы друг от друга, когда берешь один, в нем уже светится другой, противоположный. Когда я говорю, что иное иного как было иное, так и осталось иным, это воспринимается с недоверием, так как через равенство с собой высвечивается неравенство с собой. Точно так же, когда я говорю, что иное иного это другое, не такое, хотя и иное, это тоже воспринимается с недоверием, хотя это содержится в самом понятии «иное», поскольку став иным, оно же осталось тем же самым. Это единство противоположных утверждений и выражает то, что равенство с собой и неравенство с собой – это два момента одного нечто. То есть нечто есть единство двух своих противоположных моментов – равенства с собой и неравенства с собой. И эти моменты нечто имеют в диалектике свои названия.

Нечто – очередная всеобщая категория. Все есть нечто. Есть что-нибудь, что не нечто? Государство – это нечто? Нечто. Общество – нечто? Нечто. Политические, исторические деятели – нечто? Нечто. Институты общественные, государственные – нечто? Нечто. Материальные остатки умерших цивилизаций, черепки, которые добыли археологи, – это нечто? Нечто. А что не нечто? Как раньше мы говорили, что все есть бытие, все есть ничто, все есть становление, все есть наличное бытие, все имеет свое качество, выступающее как реальность и как отрицание, так теперь мы можем сказать, что все есть нечто.

Итак, нечто есть единство двух своих противоположных моментов – равенства с собой и неравенства с собой. Про моменты мы с вами помним, что это неотделимые друг от друга, то есть нельзя говорить об одном, не имея в виду и другой. Нет никаких отдельных друг от друга равенства с собой и неравенства с собой. Есть и то, и другое. И вот это в выражении «иное иного есть иное» очень хорошо выражено. Это неотделимые друг от друга два противоположных движения, которые должны быть взяты в неразрывном единстве. Непременно в единстве одно с другим. Осталось только вспомнить, как называются эти моменты. Момент нечто, означающий его равенство с собой, называется «в-себе- бытие». А момент нечто, означающий его неравенство с собой, называется «бытие-для-иного».

Приведем пример «бытия-для-иного». Вот есть такое понятие – компрадорская буржуазия. Компрадорская буржуазия – это наша буржуазия? Если я нашу беру буржуазию и в ней начинаю различать разные противоположные моменты, выделяю компрадорскую буржуазию, которая свою прибыль получает от разрушения отечественного производства в интересах иностранного капитала, почему же она не наша-то? Вам она не нравится? Ну и что, все равно наша она. Наша. Вот нам свои недостатки не нравятся. Но они же все равно наши, не чужие. А мои недостатки – во мне, а не в ком-нибудь другом. Берем нашу буржуазию. Нашу. В нашей буржуазии берем тех, кто пытается, эксплуатируя рабочих, выполнять свою историческую миссию. А какая историческая миссия у капиталиста? Развивать производительные силы. Если он производительные силы развивает, он не перестает быть эксплуататором и, наоборот, будучи эксплуататором, он может развивать производительные силы, даже если он непосредственно не ставил такой задачи. Это объективный процесс. Ведь капитал – это самовозрастающая стоимость, а не самоубывающая. А капиталист, не развивающий, а уничтожающий производство – это капиталист, не отвечающий своему понятию, шантрапа, жулик, мошенник, гнать которого надо поганой метлой, и предприятие которого необходимо национализировать немедленно, не дожидаясь никакой социалистической революции, потому что он не отвечает критерию, который предъявляется к капиталисту. Капитал – это самовозрастающая стоимость, возрастающая. А у нас что? Один завод закрыли, другой завод закрыли, третий закрыли. Общество превращается в постиндустриальное, когда индустрия оказывается в прошлом. Будем сидеть у трубы, гнать за границу нефть и газ и все будем закупать за границей. Тапочки скоро будем закупать за границей. И вот этому процессу уничтожения отечественного производства сильно способствует деятельность компрадорской буржуазии, которая получает прибыль не от развития отечественного производства, а от его уничтожения. Например, Выборгский ЦБК в Ленинградской области был новейшим, мог делать любые образцы бумаги, он успешно конкурировал с крупнейшими бумажными комбинатами Европы, но его довели до такого состояния, что он может делать теперь только обои. Конкуренты вряд ли поскупились бы заплатить много денег тому, кто это сделал, ибо это им экономически выгодно. Так если есть люди, которые готовы платить, то есть и такие люди, которые готовы получать. Образовался целый слой буржуазии, которая получает свою прибыль от уничтожения отечественного производства. Преуспевающий олигарх Дерипаска, например, больше всего прославился своей деятельностью по уничтожению Горьковского автозавода и снятием с производства пользовавшейся в России неизменным спросом автомашины «Волга». Это бытие