Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей - [70]
Юст Солин поднял руку. ЭОС погас.
По экрану сканера побежал текст.
(Второй фрагмент записи.)
«Юст Солин: – У соискателя есть и обратные сюжетные ходы. Чего стоит рассказ «Космический красноармеец»! Марсианин, член экспедиции, посланной на Землю, опустившись где-то возле Урала, попадает в район боевых действий. Идет Гражданская война; белые наступают, красные держат оборону. Уверовав в идеалы пролетариата, наш марсианин подобрал винтовку и вступил в Красную армию. Силы противников неравны, положение красных критическое, марсианину стыдно их покинуть. Энергетический ресурс его защитно-транспортной системы иссяк, он погиб за правое дело…» (Конец записи.)
У Мещерзанцева опять зарябило в глазах от бушевавших на ЭОС представителей далеких миров. А Юст Солин «понес» второй пик его творчества – путешествие во времени. Особый гнев оратора вызвали романы «Ахилл – вождь россов» и «Этрусская царевна», где бросались в глаза злонамеренное искажение истории и раздувание националистического пламени.
Юрий Кузьмич, взяв слово, попытался втолковать трибуналу, что есть исторический процесс и какие именно народы движут историю вперед, а какие – вспять. Но понят не был и удручился.
После чего истица Аола Као завершила наконец свой статистический экскурс, клонившийся к его, Мещерзанцева, поруганию. Чрезмерно велик-де коэффициент повтора изданий (КПИ): одни и те же 5 опусов вышли 32 раза. И коэффициент комплиментарности критики (ККК) слишком высок – 7:1, при объективности оценок всего 3,17 %.
Это, тотчас объяснили ответчику с защитой их персональные помощники – сканеры, – намного ниже проходного балла. Одна остается надежда – универсальные индексы (УИ – число изданий на других планетах). Но тут истица провозгласила последний показатель: УИ равен нулю.
«Ну, и хрен с ним, с УИ!», – подумал удрученный соискатель. Мысли Протуберанского, однако, двинули вовсе не в ту степь. «Ты, медуха, – ярился Побиск, – гонорары бы лучше Юрушкины сочла с этих двух пиков!» И, видимо, потрясенный примерещившейся суммой, он позабыл вмиг долг защитника, отринул стыд.
(Третий фрагмент записи.)
«Защита: – Значит, до УЯ дошли! Все как на ладони – не светит другу моему вечный кристалл. И поделом! Да ведь свет на нем клином не сошелся. Вы на меня гляньте, может, и у меня последний пик в этом году кончился. Вон вышла книга месяц назад – тощенькая, а больше нигде, ни в каком плане не состою. Меня, меня – Побиска Протуберанского разберите!..» (Конец записи.)
И пошло-поехало. Лопнула вся процедура. Тотальный традуктор от стыда раскалился докрасна. А тут еще персональные сканеры Мещерзанцева и Побиска, расплевавшись, разили друг друга токами высокой частоты.
Едва удалось председателю Арко Струго вернуть заседание в законное русло. Выступил второй представитель истца, Воло Браго. Он напал на соискателя с эстетических позиций: скудость языка, убожество метафор, характеры однолинейны, в текстах сплошные штампы… Зарезал, сноб, без ножа!
Зачитан был проект приговора: соискателя отвергнуть. Объявили голосование. Над семью капсулами и креслом землянина Юста Солина зажглись красные огни индикаторов: отвергнуть!
Странное дело, Мещерзанцев вдруг нашел приговор справедливым. От последнего слова, махнув рукой, отказался. Заявил лишь официально: никогда, мол, больше писать не буду и переизданий не допущу; к защитнику своему претензий не имею, нервный его срыв прощаю от души.
И пригласил трибунал в полном составе испить кофею.
Но тут все начало гаснуть, удаляться, таять. Кабинет Юрия Кузьмича обретал привычный вид. Протуберанский трижды впиявился в хозяйские уста.
Пищевой контакт не состоялся.
Наутро Мещерзанцев проснулся в странном расположении духа. Вслушался в организм. Вроде вчерашние обретения остались при нем: бодрость, бурление крови, готовность свернуть горы. Не было лишь дивного парения духа. А память – обновленная – начала вдруг прокручивать ход злосчастного трибунала.
И обнаружилось: приговор уже не казался ему таким справедливым. Все движение дела виделось теперь по-иному. Аргументы обвинения явно преувеличены, подтасованы. «Как они яростно, злобно накинулись на меня, – размышлял Юрий Кузьмич, – будто распять желали. Да, вот оно: никакие они небось не братья по разуму! Демоны, бесы! Оттуда – из проклятого ветхозаветного бытия…» Ах, как сожалел Мещерзанцев, что не властен вызвать их снова, вселить в свиное стадо и обрушить в бездну! Но пособнику их не уйти от праведной мести!
Тотчас, не заглянув даже в сортир, стал он названивать профессору Велемудрину, прочим нужным человечкам. О вчерашнем, само собой, речи не было, поводы выдвигались сугубо творческие: мы, мол, и они… Постановлено было Протуберанского разоблачить, растоптать, уничтожить. «Попомнишь ты Юрушку!» – ухмыльнулся Кузьмич.
Затем решил двигать переиздания свои и новое (что ни напишется) пристроить. Обзвонил редакции, издательства; прочно условился насчет заявок, договоров, авансов. Покончив со звонками, ощерился:
– Вот, выкуси! Печатался, печатаюсь и печататься буду на всю катушку!
Наконец прошествовал в сортир, воссел на бархатистый круг черного унитаза. Стены и пол, облицованные черною же плиткой, будто бездонное зеркало, отразили раздобревшие телеса корифея. Постоял под занозистым душем. Фыркая, обтерся махровой простынею и пожаловал на кухню.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.