Сочинения - [73]

Весь город говорил о женитьбе графа Солтыка, все девушки завидовали Анюте Огинской, только она одна равнодушно относилась к ухаживаниям своего кавалера — не поощряла его ни словом, ни взглядом, впрочем, была безукоризненно вежлива с ним, только все время молчала. На нее не действовали ни убеждения родителей, ни дружеские советы приятельниц.

Обманутый в своих ожиданиях иезуит не на шутку встревожился и начал искать удобного случая, чтобы переговорить с Анютой наедине. Случай этот вскоре представился. Однажды после обеда патер зашел к Огинским и застал свою любимицу дома одну.

— Я вижу, ты занимаешься вышиванием символического изображения своей власти, дитя мое, — улыбнулся патер Глинский, садясь возле пялец.

— Что вы имеете в виду?

— Ведь это туфли, если я не ошибаюсь? Как счастлив будет мой граф под этим прелестным игом!

— Ваш граф под моим игом?.. — пробормотала девочка и покраснела до ушей.

— Кокетка! — погрозил ей пальцем иезуит. — Это тебя тешит?.. Знаем мы ваши женские хитрости!

— Боже мой!.. Если бы я надоела, опротивела вашему графу, я на коленях приползла бы в Ченстохово благодарить Богородицу за эту милость.

— Ты шутишь, Анюта?

— Нет, я говорю серьезно.

— У тебя все еще в голове этот поручик?

— Не в голове, а в сердце.

— Ты с ума сошла!

— Может быть… Я никогда не буду графиней Солтык.

Патер Глинский наклонился над пяльцами, взял Анюту за обе руки и, поцеловав в лоб, продолжал кротким, назидательным тоном:

— Дитя мое, жизнь дана нам не для одних наслаждений. На каждого из нас возложены священные обязанности, и мы должны исполнять их по совести, руководствуясь велением разума, а не мимолетными увлечениями нашего сердца.

— Мой разум и моя совесть велят мне стать женой любимого человека. С ним одним я буду в состоянии исполнить обязанности, возложенные на меня Богом и людьми.

Лукавый иезуит был совершенно обезоружен этим прямым, откровенным ответом, но замешательство его продолжалось только одну секунду — он снова принялся за уговоры:

— Разве граф Солтык недостоин твоей любви?.. Любая из твоих подруг была бы счастлива оказаться на твоем месте… Этот надменный человек лежит у твоих ног, а ты отвергаешь его!.. Никто не верит тому, что ты его не любишь!.. Твое ребяческое упрямство непростительно, потому что оно огорчает твоих родителей, огорчает меня, твоего духовного отца. И хуже всего то, что ты готова променять счастье всей твоей будущей жизни на какую-то пустую мечту.

Долго говорил иезуит, и так как Анюта не возражала ему ни словом, ни движением, он был почти уверен в успехе.

— Надеюсь, что ты поймешь всю пользу моих советов, перестанешь упрямиться и отдашь руку моему графу, сказал он в заключение.

Девушка подняла на него взгляд и отрицательно покачала головой.

Патер Глинский ушел домой раздосадованный ее упрямством. Он скрыл от графа свою неудавшуюся попытку и только подумал, глядя как тот, собираясь ехать к Огинским, охорашивается перед зеркалом: «Милый мой, не помогут и твои черные усы там, где мое красноречие было разбито в прах одним кивком упрямой головки!»

Но на этот раз судьба была благосклонна к влюбленному графу. Приехав к Огинским, он застал Анюту в слезах.

— Что с вами? — спросил он и прибавил с непритворным участием: — Успокойтесь ради Бога!

— Она плачет, потому что умерла ее любимая канарейка, — объяснила Огинская.

— Бедная птичка!.. Но ведь можно разыскать другую…

Анюта снова залилась слезами.

— Да я готов перевернуть весь мир, чтобы вызвать улыбку на ваших устах! — воскликнул Солтык и, как вихрь, выбежал из комнаты. Спустя час он вернулся назад и повел девушку, на глазах которой еще блестели слезы, в зимний сад. Там их ждали шестеро лакеев графа, у каждого в руках был большой мешок. По знаку хозяина они развязали мешки, и сотни золотистых канареек огласили воздух звонким пением, порхая по ветвям пальм, померанцевых и лимонных деревьев, по лианам и орхидеям.

Радостная улыбка заиграла на губах Анюты, она с благодарностью пожала руку своему кавалеру.

— Я собрал канареек со всего Киева! — воскликнул граф. — Быть может, хоть одна из них заменит вашу любимицу.

Анюта собиралась произнести слова благодарности, но ее смутил пламенный взор графа. По счастью, одна из птичек села к ней на плечо, подняла крылышки и громко запела.

— Счастливица!.. Как я завидую ей! — вздохнул Солтык.

Девушка стояла ни жива ни мертва, ей страшно было взглянуть на своего собеседника.

— Вы так добры ко всем, кроме меня, — продолжал граф, — я, словно падший ангел, стою у дверей рая и не смею войти в него… Для меня у вас нет ни ласкового слова, ни приветливого взгляда.

— Не требуйте от меня любви, граф, — сказала Анюта, не поднимая головы, — я не могу… Почему вы не хотите быть моим другом?

— Я готов довольствоваться и этим, дорогая Анюта, хотя и не теряю надежды со временем заслужить вашу любовь.

— Не знаю почему, но мне кажется, что любовь нельзя заслужить. Она дается добровольно или отвергается без всякого очевидного основания… Здесь нами управляет высшая, неведомая нам сила.

— Значит, вы отнимаете у меня последнюю надежду?

Анюта не ответила. Граф глубоко вздохнул, поклонился и вышел.