Сочинения в трех томах. Том 3 - [259]

Угрюмые скалы с их сверкающими, облитыми лунным сиянием снеговыми вершинами; шумящий и переливающийся всеми цветами радуги водопад, бесследно исчезающий в недрах земли; зеленая лужайка с пасущимися на ней лошадьми; потухающий костер и расположенные вокруг него группы спящих индейцев; неподвижные фигуры притаившихся часовых; небрежно раскинувшийся в стороне на белых мехах молодой красавец вождь; искрящаяся вдали серебристая лента реки и над всем этим ясное, синее, почти прозрачное небо с золотистым диском луны, — все это вместе взятое представляло такую живописную и полную романтической прелести картину, какую редко где можно встретить.

Но молодой вождь не обращал ни на что это внимания. В его широко открытых глазах, отражавших лунный свет, не выражалось ничего, кроме напряженного ожидания, досады и злости. По временам он приподнимался на локте и зорко всматривался в ту сторону, где протекала река, но, не видя там того, что, очевидно, всецело поглощало его мысли, он скрежетал зубами и нетерпеливо ворчал.

Вероятно, он ждал кого-то, кто ему был очень нужен.

Действительно, кто мог бы заглянуть в его душу, тот прочел бы в ней следующие размышления:

«Вабога опоздал. Он должен был появиться здесь по крайней мере час тому назад, судя по положению луны. Я очень удивлен этим. Что могло задержать его и помешать явиться в назначенное время на свидание? Неужели ему не удалось захватить лошадь кого-либо из тех дураков? Уж не случилось ли что-либо непредвиденное, заставившее тех болванов усомниться в Вабоге и лишить его свободы или даже жизни?.. Это было бы очень неприятно».

Снова закурив погасшую трубку, молодой человек продолжал свои размышления уже вслух:

— Э, не все ли равно! — чуть не во весь голос воскликнул он. — Явится Вабога или нет, я все-таки сделаю, что задумал, и нападу на тех в эту же ночь, перед рассветом… О, какое это будет счастье! Наконец-то я удовлетворю свою месть, мучившую меня столько лет… О, если бы мне удалось забрать всех их живыми… Да, необходимо, чтобы они были в моей власти живыми, иначе торжество мое не будет полным. Простая, обыкновенная смерть будет для них слишком слабым наказанием. Только живым я могу достойным образом отплатить за все то, что они заставили меня выстрадать…

Адская усмешка скривила его красивые губы. Взглянув еще раз в открытую даль, он бросил трубку, заложил обе руки под голову и, снова уставившись на луну, пробормотал:

— Не напрасно ли я доверился этому Вабоге? Но кого же я мог бы выбрать? Из всех моих молодцов один он знает хорошо по-английски и умеет втираться в доверие к бледнолицым. Зато во всем остальном он глуп. Благодаря этой глупости, вероятно, и попался впросак. А что, если он мне изменил?.. Впрочем, едва ли… Скорее они заподозрили, что он изменяет им, и убили его… Нет, он не мог мне изменить. Во-первых, он боится меня и знает, что ему от меня нигде не скрыться, а во-вторых, он ненавидит белых не меньше меня и по тем же причинам, что и я… Но как бы там ни было, им не миновать моих рук и никогда не достигнуть той цели, которую они наметили!..

Молодой человек вдруг прервал свой монолог, привстал немного и, обратившись к реке, напряг слух и зрение.

С той стороны ему послышался глухой топот лошадиных копыт, с каждым мгновением приближавшийся и становившийся более ясным.

В сущности только очень тонкое и привычное ухо могло различить этот топот.

Глаза молодого человека засверкали огнем дикой радости. Но, вероятно боясь обмануться, он наклонился, отстранил руками траву и приложился ухом к земле.

Через несколько секунд он снова приподнялся и прошептал:

— Скачет всадник. Наверное, это Вабога. Больше некому быть… О, месть, как ты сладка!

Он встал и прошел несколько шагов по тому направлению, откуда должен был явиться всадник.

Почти вплоть до реки тянулась цепь небольших холмов, покрытых кустарником. На одном из этих возвышений, там, где земля точно сливалась с небом, острый глаз молодого вождя различил силуэт лошади с сидящим на ней всадником. Не привыкший к жизни в прериях ничего не рассмотрел бы на таком расстоянии даже и при ярком солнечном свете.

Силуэт лошади с всадником рос и приближался; но все-таки расстояние между ним и вождем индейских воинов было еще слишком велико, чтобы можно было узнать всадника.

Вдруг в той стороне, откуда приближался всадник, послышался троекратный лай собаки, сопровождаемый громким, протяжным и зловещим воем, похожим на вой степных волков.

Но так как вой повторился несколько раз, через известные промежутки времени и с различными интонациями, то вождь понял, что вой этот не волчий.

Что же это, однако, могло быть?

Глава V ПРЕДАТЕЛЬ

Молодой индейский вождь только тогда понял, что означал услышанный им вой, когда тот троекратно повторился почти возле него. Оглянувшись, вождь увидел на некотором расстоянии от себя человека, испускавшего точь-в-точь такие же звуки, какие доносились с того места, откуда приближался всадник.

Очевидно, волчий вой был сигналом, условленным между часовыми индейского лагеря и тем, кого ожидали. Вождь же не был почему-то предупрежден об этом сигнале, поэтому и заподозрил неладное.