Сочинения в трех томах. Том 3 - [249]

— А, наконец-то! — весь дрожа в пылу воинственности вскричал Юстес. — Наконец-то мы встречаемся с оружием в руках и можем выполнить свой уговор. Исполняя его, я кричу вам: «Без пощады!»

— А я, — ответил Реджинальд, — кричу: «Прощу пощады!»

Пораженный этой неожиданностью, Юстес поспешно опустил оружие и спросил:

— Как мне понимать ваши слова, капитан Реджинальд Тревор?

— Понимайте их, капитан Юстес Тревор, в том смысле, что я не служу больше ни принцу, ни королю, а с этой минуты посвящаю себя и свое оружие на службу парламенту, — пояснил Реджинальд.

— О, да благословит тебя Бог, дорогой Редж! — мгновенно переменив свой враждебный тон на сердечный, произнес обрадованный Юстес и протянул кузену руку. — Какое счастье… Я думал, мы будем крошить друг друга, а ты вот как…

— Ну, я-то едва ли стал крошить тебя, но предоставил бы тебе удовольствие крошить меня на какие угодно мелкие части, — с улыбкой заметил Реджинальд.

— Разве?.. Да ты совсем изменился, Редж, прямо до неузнаваемости! Что такое случилось с тобою?.. Впрочем, теперь не время для таких разговоров…

— Действительно, не время, Юст. Видишь, как улепетывают принц Руперт с Ленсфордом и со своими пленниками…

— Вижу. Ну, мы их немножко подзадержим… Ты ведь теперь с нами, Редж?

— Конечно, с вами, Юст. Соединим наши отряды — мой, как заметно, ничего не имеет против этого хотя бы из одного чувства самосохранения, — и марш вслед за разбойниками!

Подоспевший в это время сэр Ричард решил, что лучше хоть для вида обезоружить королевских драгун арьергарда, хотя на его вопрос те заявили, что давно уже думали уйти от короля и только ждали удобного случая сделать это. Сержант Роб Уайльд отобрал у всех красномундирников оружие и поместил их в середине собственного эскадрона. После этого вся объединенная кавалерия бросилась в воду, вдогонку принцу.

Шум новой переправы заставил оглянуться задние ряды передового отряда принца Руперта. Смутно различив в полумраке очертания коней и всадников, драгуны авангарда подумали, что их нагоняют почему-то товарищи арьергарда и крикнули:

— Наши бегут с берега.

Крик этот, передаваемый из ряда в ряд, быстро достиг до слуха принца.

— Бог мой! — вскричал он на своем пестром жаргоне, обернувшись назад. — Что бы это могло значить, полковник? Почему арьергард следует вслед за нами, не дождавшись сигнала с нашей стороны? Как вы думаете?.. Потом, смотрите, разве такое огромное количество людей было оставлено с Тревором?.. Уж не круглоголовые ли это?.. Но как же они тогда могли ускользнуть от внимания арьергарда?

— Едва ли это наши, ваше высочество, — отвечал Ленсфорд, всматриваясь в густые колонны, видимо имевшие намерение следовать за ними по пятам. — Это что-то другое… Можно предположить только, что круглоголовые захватили врасплох Тревора с его отрядом, и притом так ловко, что он не мог оказать никакого сопротивления, и всех наших забрали в плен, а теперь вот хотят преследовать нас.

Пока принц и Ленсфорд с недоумением переговаривались, погоня приближалась; даже стали слышны крики: «Бог и парламент!» До противоположного берега было еще далеко, да и вообще показывать спину настигающему неприятелю не в обычае храбрых людей. Лучше обернуться к врагу лицом и встретить его, как подобает, с оружием в руках.

Принц повернул свой отряд обратно. Отряд полковника Уольвейна приближался. Встреча произошла приблизительно посередине разлива. Лошади стояли в воде по брюхо, хотя под их ногами и была шоссейная насыпь, которой держались обе стороны, так как вокруг этой насыпи вода была еще глубже. Появившаяся в это время луна освещала редкую картину боевой схватки двух кавалерийских отрядов в воде.

Первый же напор зеленомундирников был настолько силен, что роялисты сразу понесли большой урон. Красномундирники один за другим валились с коней, пораженные метким сабельным ударом или пулей. Немного спустя весь отряд принца дрогнул и подался назад. Многие из красномундирных солдат стали искать спасения вплавь.

С обнаженною саблею в руке и кощунственной бранью на устах принц Руперт прокладывал себе путь по расстроенным рядам своих драгун. Рубя направо и налево, он старался пристыдить, устрашить, остановить бегущих. Но тут он вдруг очутился лицом к лицу с человеком, одно имя которого наводило на него, самого храброго бойца, панический ужас, — с сэром Ричардом Уольвейном, с которым ему и пришлось скрестить оружие.

Первый удар сэра Ричарда был ловко отпарирован принцем, но при втором сабля Руперта была выбита у него из руки и, описав в лунном свете широкую сверкающую дугу, с плеском упала в воду. Это был тот же самый прием, которым Уольвейн некогда обезоружил Юстеса Тревора.

С проклятьями Руперт выхватил из кобуры пистолет и направил было его в противника. Но в это время перед ним выросла фигура другого человека, которого ему еще приятнее было бы лишить жизни.

— А! Подлый изменник! Гнусный ренегат! — с пеною у рта прохрипел принц. — Это вы предали нас врагу… Получайте же за это достойную награду!

И принц выстрелил, но не в сэра Ричарда, а в Реджинальда Тревора и вышиб его из седла. На смену одному Тревору перед принцем встал другой, стремившийся нанести ему удар в грудь шпагою.