Сочинения в трех томах. Том 1 - [54]

Это была живописная, величественная картина — на один момент я забыл, где я и что со мной… Но грубый голос Хозе вернул меня к действительности. Он вошел с двумя пеонами, несшими наш ужин на большом глиняном блюде.

Ужин состоял из черных бобов и полдюжины тортилий. Так как мы успели изрядно проголодаться, то не подвергли его сильной критике. Нам развязали руки — в первый раз за все время нашего пленения блюдо поставили перед нами. Но опять у нас не было ни ножей, ни ложек, ни вилок. Рауль показал нам мексиканский способ есть бобы, зачерпывая их куском тортильи, и мы принялись за ужин…

Глава XXXVII ЧЭЙН УХАЖИВАЕТ

Поставленное посреди нас громадное блюдо с бобами было опорожнено в один миг.

— Превкусная штука, хотя и неказистая, — со вздохом говорил Чэйн, грустно смотря на пустое блюдо. — Милый сеньор, не можете ли вы дать нам еще немного бобов или тортилий? — обратился он к стоявшему возле нас Хозе.

— No entiende (не понимаю), — ответил тот, отрицательно качая головою.

— No in ten days! (Не раньше десяти дней!) — воскликнул Чэйн, принимая испанское «по entiende» за дурно произнесенное английское «по in ten days». — Ох, как жестоко вы изволите шутить! Через десять дней Муртааг Чэйн будет ужинать на том свете, где дадут чего-нибудь получше ваших бобов!

— No entiende, — повторил мексиканец.

— No in ten days, да мы до тех пор успеем умереть с голоду! Мы сейчас хотим бобов!..

— Qué guiere? (Чего он хочет?) — обратился мексиканец к Раулю, хохотавшему до слез.

— Что он там лопочет? — горячился Чэйн.

— Говорит, что не понимает тебя…

— Так скажи ты ему, что мы просим дать нам еще бобов и лепешек.

Рауль перевел слова Чэйна.

— No hay (нету), — сказал Хозе, водя перед носом взад и вперед пальцем.

— No J (не я), — повторил по-своему Чэйн. — Вы не желаете постараться для нас сами?.. Так сделайте милость, пошлите кого-нибудь! Мы на это нисколько не обидимся, только бы прибавили нам порцию…

— No entiende, — еще раз проговорил мексиканец, продолжая мотать головою.

— Да что ты все толкуешь мне о десяти днях! — кричал Чэйн, окончательно выходя из себя. — Ты ведь отлично понимаешь, о чем я тебя прошу, только делаешь вид, что не понимаешь!.. Жаль горсточки дрянных бобов!..

— Да он все время толкует тебе, что нет больше, — сказал Рауль.

— Нет больше? Врет, прохвост. На пятьсот человек приготовлен ужин, и вдруг — нет больше… Не может быть!..

— Frijoles — no hay (бобов нет), — сказал Хозе, догадавшись, о чем говорит Чэйн.

— Fray hobys (от святых), — продолжал коверкать Чэйн испанские слова. — Что ты тут еще толкуешь о святых, когда у вас дьявольские порядки!

Все мы так и покатывались от смеха, слушая эту интересную беседу.

— Рауль, попроси ты у него хоть воды! — злился Чэйн. — Уж в ней-то он отказать не может, раз под носом чуть не целое море…

Рауль исполнил его желание. Кстати сказать, и всем нам очень хотелось пить. Хозе сделал знак одной из служанок; девушка принесла нам полный кувшин воды.

— Потрудитесь, моя красавица, сперва напоить нашего капитана, — сказал Чейн, указывая на меня. — Надо давать не только поровну, но и по чину.

Служанка поняла его и поднесла мне кувшин. Напившись, я передал воду Клейли, который в свою очередь передал ее Раулю.

Наконец, кувшин дошел до неугомонного ирландца. Однако, вместо того чтобы напиться, этот чудак поставил кувшин между колен, прищурил глаз и вкрадчиво прошептал:

— Скажи-ка, моя милая мучача… ведь так их зовут, Рауль, а?

— Muchacha, да, да…

— Так вот, красавица-мучача, не можешь ли ты достать нам одну капельку… ты уж знаешь, что нам нужно… Рауль растолкуйте!

— No entiende, — проговорила женщина, улыбаясь.

— Черт возьми! И эта тоже твердит о каких-то десяти днях! Да что они, сговорились, что ли!.. Рауль, внуши ты ей, пожалуйста, чего я прошу… Скажи ей, что денег у меня нет, потому что ее милые земляки обобрали меня, но есть два серебряных образка и крестик. Пусть она достанет мне хоть каплю водки, а я за то дам ей на выбор любой образок или крестик…

С этими словами он достал из-за пазухи ремень с реликвиями. Увидав их, женщина вскрикнула от восторга и наклонилась, чтобы рассмотреть лучше. Потом она опустилась на колени и пробормотала молитву — половину по-испански, половину по-ацтекски.

Поднявшись снова на ноги, она ласково взглянула на Чэйна и, сказав: «Bueno catolico!» (Добрый католик!), — торопливо убежала.

— Как ты думаешь, Рауль, принесет она мне водки? — спрашивал Чэйн.

— Наверное принесет. Я уверен, в этом…

Действительно, минут через пять служанка возвратилась и сунула Чэйну маленькую бутылочку с какой-то жидкостью.

Ирландец начал развязывать ремень, висевший у него на шее.

— Что вам больше нравится, миссис? Впрочем, можете взять и то и другое — Чэйну не жалко.

— No, senor! Suproteccion necesita usted! (Нет, сеньор, вам самим нужна эта защита!) — произнесла служанка, отводя руку Чэйна.

— Что такое она говорит, Рауль?

Француз перевел.

— Да, она права! — воскликнул ирландец. — Защита мне нужна, ох, как нужна… Но вот уже десять лет, как я ношу эти образки, и, кроме этой бутылочки, они мне ничего не дали… Капитан, отведайте-ка глоточек!..