Сочинения в четырех томах. Том 4 - [127]

Шрифт
Интервал

Перед взором бойца-атамана,
Словно лист, весь народ задрожал.
Дьяк указ «про несказанны вины»
Прочитал, взял бумагу в карман,
И к Степану с секирою длинной
Кат пришел… Не дрогнул атаман;
А палач и жесток и ужасен,
Ноздри вырваны, нет и ушей,
Глаз один весь кровавый был красен, —
По сложенью медведя сильней.
Взял он за руку грозного ката
И, промолвив, поник головой: —
Перед смертью прими ты за брата,
Поменяйся крестом ты со мной.
На глазу палача одиноком
Бриллиантик слезы заблистал, —
Человек тот о прошлом далеком,
Может быть, в этот миг вспоминал…
Жил и он ведь, как добрые люди,
Не была его домом тюрьма,
А потом уж коснулося груди,
Раскалённое жало клейма,
А потом ему уши рубили,
Рвали ноздри, ременным кнутом
Чуть до смерти его не забили
И заставили быть палачом.
Омочив свои щеки слезами,
Подал крест атаман ему свой —
И враги поменялись крестами…
— Братья! шепот стоял над толпой…
Обнялися ужасные братья,
Да, такой не бывало родни,
А какие то были объятья —
Задушили б медведя они!
На восток горячо помолился
Атаман, полный воли и сил,
И народу кругом поклонился:
— Православные, в чем согрубил,
Все простите, виновен не мало,
Кат за дело Степана казнит,
Виноват я… В ответ прозвучало:
— Мы прощаем и бог тя простит!..
Поклонился и к крашеной плахе
Подошел своей смелой стопой,
Расстегнул белый ворот рубахи, Лег…
Накрыли Степана доской.
— Что ж, руби! Злобно дьяк обратился,
Али дело забыл свое кат?
— Не могу бить родных — не рядился,
Мне Степан по кресту теперь брат,
Не могу! И секира упала,
По помосту гремя и стуча.
Тут народ подивился немало…
Дьяк другого позвал палача.
Новый кат топором размахнулся,
И рука откатилася прочь.
Дрогнул помост, народ ужаснулся…
Хоть бы стон! Лишь глаза, словно ночь,
Черным блеском кого-то искали
Близ помоста и сзади вдали…
Яркой радостью вдруг засверкали,
Знать, желанные очи нашли!
Но не вынес той казни Степана,
Этих мук, эсаул его Фрол,
Как упала рука атамана,
Закричал он, испуган и зол…
Вдруг глаза непрогляднее мрака
Посмотрели на Фролку. Он стих.
Крикнул Стенька:
— Молчи ты, собака!
И нога отлетела в тот миг.
Все секира быстрее блистает,
Нет ноги и другой нет руки,
Голова по помосту мелькает,
Тело Разина рубят в куски.
Изрубили за ним эсаула,
На кол головы их отнесли,
А в толпе среди шума и гула
Слышно — женщина плачет вдали.
Вот ее-то своими глазами
Атаман меж народа искал,
Поцелуй огневыми очами
Перед смертью он ей посылал.
Оттого умирал он счастливый,
Что напомнил ему ее взор,
Дон далекий, родимые нивы,
Волги-матушки вольный простор,
Все походы его боевые,
Где он сам никого не щадил,
Оставлял города огневые,
Воевод ненавистных казнил…

ПОЭТ-БРОДЯГА

Не вам понять любовь поэта,
Любовь бродяги-удальца,
Ей мало ласки и привета,
Ей тесен круг большого света,
Ей нет ни меры, ни конца.
Воспитан он в лесах дремучих,
Поэтом стал в глуши степей,
В горах высоких, в грозных тучах
Порывы добыл чувств могучих
И занял волю у морей.

«Я — эоловой арфы струна…»

Я — эоловой арфы струна,
Я — событий предвестник и эхо,
Плачу я, когда плачет страна,
Повторяю я отзвуки смеха.
Слышу шепот нейдущей толпы,
Взрыв вулкана грядущего чую…
По стремнинам вершин без тропы
С облаками в тумане кочую…

ВЛАДИМИРКА — БОЛЬШАЯ ДОРОГА

(Посвящаю И. И. Левитану)

Меж чернеющих под паром
Плугом поднятых полей
Лентой тянется дорога
Изумруда зеленей…
То Владимирка…
Когда-то
Оглашал ее и стон
Бесконечного страданья
И цепей железных звон.
По бокам ее тянулись
Стройно линии берез,
А трава, что зеленеет,
Рождена потоком слез…
Незабудки голубые —
Это слезы матерей,
В лютом горе провожавших
В даль безвестную детей…
Вот фиалки… Здесь невеста,
Разбивая чары грез,
Попрощавшись с другом милым,
Пролила потоки слез…
Все цветы, где прежде слезы
Прибивали пыль порой,
Где гремели колымаги
По дороге столбовой.
Помню ясно дни былые,
И картин мелькает ряд:
Стройной линией березы
Над канавами стоят…
Вижу торную дорогу
Сажень в тридцать ширины,
Травки нет на той дороге
Нескончаемой длины…
Телеграф гудит высоко,
Полосатая верста,
Да часовенка в сторонке
У ракитова куста.
Пыль клубится предо мною
Ближе… ближе. Стук шагов,
Мерный звон цепей железных
Да тревожный лязг штыков…
«Помогите нам, несчастным,
Помогите, бедным, нам!..»
Так поют под звон железа,
Что приковано к ногам.
Но сквозь пыль штыки сверкают,
Блещут ружья на плечах,
Дальше серые шеренги —
Все закованы в цепях.
Враг и друг соединились,
Всех связал железный прут,
И под строгим караулом
Люди в каторгу бредут!
Но настал конец.
Дорога,
Что за мной и предо мной,
Не услышит звон кандальный
Над зеленой пеленой…
Я спокоен — не увижу
Здесь картин забытых дней,
Не услышу песен стоны,
Лязг штыков и звон цепей…
Я иду вперед спокойный…
Чу!.. свисток. На всех парах
Вдаль к востоку мчится поезд,
Часовые на постах,
На площадках возле двери,
Где один, где двое в ряд…
А в оконца, сквозь решетки,
Шапки серые глядят!

ПАМЯТИ А. Н. ПЛЕЩЕЕВА

Пред нами свежая могила…
Иль так природой суждено,
Чтоб все — талант, надежда, сила,
Все было в ней погребено?..
Нет, нет… Не все!
Лишь только тело,
Лишь тленный прах от нас уйдет,
Но мы, друзья, мы верим смело,
Душа в твореньях не умрет!..
Ты нас учил вперед стремиться,
Мрак ненавидеть, верить в свет,
Учил страдать и с тьмою биться,
Учил весь мир любить, поэт!
И не умрут твои творенья,

Еще от автора Владимир Алексеевич Гиляровский
Москва и москвичи

Мясные и рыбные лавки Охотного ряда, тайны Неглинки, притоны Хитровки, Колосовки и Грачевки с грязными дворами и промозглыми «фатерами», где жизнь на грош, а любовь за копейку…Автор, прозванный современниками «дядей Гиляем», известный журналист, в живой и занимательной форме рассказывает о быте и нравах старой Москвы, подкупая достоверностью и живостью портретов и описаний, ощущением сиюминутности происходящего и сохраняя в своих очерках неповторимый аромат той эпохи.


Легенды мрачной Москвы

В начале 1870-х годов Владимир Гиляровский впервые приехал в Москву – и с тех пор мы все знаем его как знатока самых сокровенных тайн города. От Хитровки до Сухаревки, по подземным водам Неглинки мы отправимся за журналистом в увлекательное путешествие по самым мрачным местам Москвы… В этом сборнике вы найдете самые интересные очерки и репортажи «короля репортеров», в том числе и рассказы о знаменитом пожаре в Хамовниках, трагедии на Ходынском поле, Хитровом рынке и притонах Грачевки.


На Хитровке

«В 1883 году И. И. Кланг начал издавать журнал „Москва“, имевший успех благодаря цветным иллюстрациям. Там дебютировал молодой художник В. А. Симов. С этого журнала началась наша дружба. В 1933 году В. А. Симов прислал мне свой рисунок, изображавший ночлежку Хитрова рынка. Рисунок точно повторял декорации МХАТ в пьесе Горького „На дне“…».


Мои скитания

Владимир Алексеевич Гиляровский — явление в истории русской культуры уникальное. Его жизнь была так богата событиями и приключениями, а личность так привлекательна, что еще при жизни он стал фигурой легендарной. Один из самых знаменитых репортеров своего времени, талантливый беллетрист, поэт, он оставил и удивительные книги воспоминаний, давно ставшие классикой мемуарного жанра.В «Мои скитания» — а эту книгу Гиляровский называл «самой любимой», — с необыкновенной живостью и непосредственностью описаны молодые годы будущего писателя, успевшего побывать к тридцати годам и бурлаком, и крючником, и рабочим, и табунщиком, и актером, и солдатом, и репортером.


Рассказы и очерки

Владимир Гиляровский не писал толстых романов и повестей, но многие из его современников ушли из памяти людской, а он остался. Нельзя забыть его – талантливого в каждой своей строке журналиста и писателя, защитника угнетенных и обиженных.В сборник вошли рассказы и очерки о различных событиях, очевидцем которых был писатель, и людях, с которыми сводила его судьба. В этих коротких произведениях созданы яркие картины дореволюционного быта и нравов.


Трущобные люди

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Опытная женщина

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


«Все мы хлеб едим…» Из жизни на Урале

Мамин-Сибиряк — подлинно народный писатель. В своих произведениях он проникновенно и правдиво отразил дух русского народа, его вековую судьбу, национальные его особенности — мощь, размах, трудолюбие, любовь к жизни, жизнерадостность. Мамин-Сибиряк — один из самых оптимистических писателей своей эпохи.В первый том вошли рассказы и очерки 1881–1884 гг.: «Сестры», "В камнях", "На рубеже Азии", "Все мы хлеб едим…", "В горах" и "Золотая ночь".Мамин-Сибиряк Д. Н.Собрание сочинений в 10 т.М., «Правда», 1958 (библиотека «Огонек»)Том 1 — с.


Три критические статьи г-на Имрек

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Горнорабочие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Изложение фактов и дум, от взаимодействия которых отсохли лучшие куски моего сердца

Впервые напечатано в сборнике Института мировой литературы им. А.М.Горького «Горьковские чтения», 1940.«Изложение фактов и дум» – черновой набросок. Некоторые эпизоды близки эпизодам повести «Детство», но произведения, отделённые по времени написания почти двадцатилетием, содержат различную трактовку образов, различны и по стилю.Вся последняя часть «Изложения» после слова «Стоп!» не связана тематически с повествованием и носит характер обращения к некоей Адели. Рассуждения же и выводы о смысле жизни идейно близки «Изложению».


Несколько дней в роли редактора провинциальной газеты

Впервые напечатано в «Самарской газете», 1895, номер 116, 4 июня; номер 117, 6 июня; номер 122, 11 июня; номер 129, 20 июня. Подпись: Паскарелло.Принадлежность М.Горькому данного псевдонима подтверждается Е.П.Пешковой (см. хранящуюся в Архиве А.М.Горького «Краткую запись беседы от 13 сентября 1949 г.») и А.Треплевым, работавшим вместе с М.Горьким в Самаре (см. его воспоминания в сб. «О Горьком – современники», М. 1928, стр.51).Указание на «перевод с американского» сделано автором по цензурным соображениям.


Том 2. Трущобные люди. Рассказы, очерки, репортажи

Во второй том Сочинений вошла книга "Трущобные люди", а также рассказы, очерки, репортажи.http://rulitera.narod.ru.


Сочинения в четырех томах. Том 2

Во второй том Сочинений вошла книга «Трущобные люди», а также рассказы, очерки, репортажи.


Сочинения в четырех томах. Том 1

В первый том Сочинений вошли «Мои скитания» и «Люди театра».


Том 1. Мои скитания. Люди театра

В первый том Сочинений В. А. Гиляровского вошли "Мои скитания" и "Люди театра".http://rulitera.narod.ru.