Сочинения в 2 томах. Том 2. Сердца моего боль - [265]
Я еще не закончил, только начал докладывать, как почувствовал, что командующий чем-то возмущен. Лицо его исказилось негодованием, он буквально задохнулся и спустя мгновение в ярости закричал:
— Отставить!!! Ты что — жертва аборта?!! На пятом месяце из мамочки вывалился?!!
Это было оскорбительно и несправедливо. Я не был недоноском, а даже наоборот — весил при рождении двенадцать фунтов, и волос, как рассказывала мать, на голове у меня было не меньше, чем у годовалого ребенка. Уже в зрелом возрасте я пришел к выводу, что, очевидно, еще в утробе матери интуитивно чувствовал, что меня ничего хорошего в жизни не ждет, и не спешил, не торопился на свет божий.
Как и в других случаях, когда жизнь внезапно и неожиданно, незаслуженно и необоснованно ставила меня на четыре кости или когда меня несправедливо, но грубо и злобно ругало начальство, у меня сразу возникло неприятное ощущение в животе и чуть ниже, и, хотя я не мог сообразить, в чем дело, за что, я собрался с силами и пробормотал:
— Виноват, товарищ генерал армии…
— Ма-а-ал-чать!!! — закричал он так оглушительно, что я вздрогнул. — Ты что, дубина, ослеп? — Бешенство душило его; выкатывая ставшие страшными глаза, властнолицый добавил: — Долбо..!!! — и, вытягиваясь перед стоящим справа от него невысоким человеком, с черными усиками на невыразительном, бесстрастном лице, уже без крика, но громким, возбужденным голосом доложил: — Товарищ генерал, это провокация!
Я уже сообразил, что произошло: принял за командующего кого-то другого, а он, поворотясь к стоявшему сзади командиру бригады, жестким тоном спросил:
— Полковник, он что у вас, пьян или больной на голову? Объясните! Какой дурак доверил ему роту?
Как оказалось, генерала армии Пуркаева среди приехавших сюда на берег к ротному участку в этот час не было, хотя двое генералов находились. А принял я за командующего округом начальника отдела боевой подготовки, по званию — полковника. Но вины моей в том не было: они прибыли на Чукотку с Южного Сахалина в добротных генеральских и полковничьих фуражках и, чтобы не попортить их под мокрыми капюшонами, им вместе с плащ-накидками выдали со склада одинаковые офицерские шапки-ушанки — температура в этот дождливый день была около нуля, — так что никаких знаков или признаков различия на виду не было.
Почему полковник на мое к нему обращение как к генералу армии отреагировал с такой яростью и почему расценил мою ошибку как провокацию, я не понял, и так и не узнал — не за капитана же или за майора я его принял.
3. Подполковник Македон
Наутро выяснилось, что, когда генерал Пуркаев и еще десяток прибывших с ним из штаба округа генералов и полковников осматривали расположение бригады, случился неприятный инцидент.
Поскольку командир бригады после контузии заикался и недостаток этот в присутствии начальства усиливался, начальник политотдела был человек новый, а зампострой — косноязычен, вышло так, что пояснения Военному Совету в основном давал заместитель командира бригады по тылу подполковник Македон, красивый и представительный офицер, с быстрой и бойкой речью; как поговаривали, в молодости он служил конферансье в Ростове, откуда был родом.
Показывая высокому начальству жилые и служебные землянки, утепленные на дощатых каркасах палатки, капониры-аппарели с боевой и транспортной техникой, укрытые двойными брезентами штабеля с продовольствием, склады, неприкосновенный запас угля и другое бригадное хозяйство, он говорил: «Мы построили… Нами отрыто… Мы соорудили… Нами запасено… Мы заложили… Нами заготовлено…»
— Кто вы такой? — поворачиваясь к нему, вдруг резко и настороженно спросил командующий.
— Заместитель командира бригады по тылу подполковник Македон!
Как рассказывали потом очевидцы, Пуркаев с ненавистью посмотрел на Македона и, указывая на него генералам и полковникам, зло вскричал:
— Вот из-за таких мерзавцев-златоустов в сорок третьем году товарищ Сталин отстранил меня от командования фронтом!
Он резко повернулся и, не оглядываясь на сопровождавших его лиц, быстро пошел к машине.
Позднее со слов одного майора, воевавшего под Великими Луками, стало известно, что генерал Пуркаев в апреле сорок третьего года за перебои в снабжении войск продовольствием и фуражом во время весенней распутицы действительно был отстранен от командования Калининским фронтом, а несколько непосредственно повинных в том офицеров и генералов попали под суд трибунала. Так, фактически из-за интендантов, он угодил под колесо истории и был отправлен на Дальний Восток, что для боевого генерала во время войны было равнозначно ссылке. И если его однокашники и генералы его поколения за два последующих года победного наступления на западе многажды награждались, стали знаменитыми полководцами, маршалами, Героями и дважды Героями Советского Союза, он все это время провел в глубоком тылу в Хабаровске, в роли безвестного военачальника, и очередное воинское звание — «генерал армии» — получил с отсрочкой более чем на год.
Разговоров об эпизоде с полковником Македоном среди офицеров батальона было немало, и, сопоставив, я сообразил, что именно тогда вместе с Пуркаевым весной сорок третьего оказался под колесом истории и генерал-лейтенант Лыков, назначенный затем командиром Сто тридцать шестого стрелкового корпуса, в состав которого входила наша дивизия. Только, в отличие от Пуркаева, он, пониженный в должности до командира корпуса, был оставлен в Действующей армии и воевал последующие два года весьма успешно, хорошо и со славой.
«Момент истины» – самый знаменитый в истории отечественной литературы роман о работе контрразведки во время Великой Отечественной войны. Этой книгой зачитывались поколения, она пользовалась – и продолжает пользоваться бешеной популярностью. Она заслуженно выдержала девяносто пять изданий и в наши дни читается так же легко и увлекательно, как и много лет назад.
Настоящий том содержит в себе произведения разных авторов посвящённые работе органов госбезопасности и разведки СССР в разное время исторической действительности. Содержание: 1. Яков Наумович Наумов: Двуликий Янус 2. Яков Наумович Наумов: Тонкая нить 3. Яков Наумович Наумов: Схватка с оборотнем 4. Владимир Осипович Богомолов: В августе сорок четвертого 5. Александр Исаевич Воинов: Кованый сундук 6. Лев Израилевич Квин: ...Начинают и проигрывают 7. Герман Иванович Матвеев: Тарантул 8.
Знаменитый роман В. О. Богомолова, ветерана Великой Отечественной войны, «Момент истины» («В августе сорок четвертого…») переведен более чем на пятьдесят иностранных языков. Это произведение «о советской государственной и военной машине». Безупречная авторская работа над историческими, архивными материалами позволила точно и достоверно, вплоть до нюансов, воссоздать будни сотрудников спецслужб, а в сочетании с лихо закрученным детективным сюжетом заставляет читать роман на одном дыхании…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Богомолов Владимир Осипович (3.07.1926-30.12.2003) – участник Великой Отечественной войны и войны с Японией, офицер войсковой разведки. После демобилизации из армии в 1950 году вернулся в Москву, в 1952 году – экстерном закончил среднюю школу рабочей молодёжи. В 1958 году Богомолов дебютировал в литературе повестью «Иван», которая сразу принесла ему известность. В 1974 году в журнале «Новый мир» был опубликован роман «Момент истины»(«В августе сорок четвёртого…»), ставший одним из популярнейших произведений о Великой Отечественной войне.
Жанна Владимировна Гаузнер (1912—1962) — ленинградская писательница, автор романов и повестей «Париж — веселый город», «Вот мы и дома», «Я увижу Москву», «Мальчик и небо», «Конец фильма». Отличительная черта творчества Жанны Гаузнер — пристальное внимание к судьбам людей, к их горестям и радостям. В повести «Париж — веселый город», во многом автобиографической, писательница показала трагедию западного мира, одиночество и духовный кризис его художественной интеллигенции. В повести «Мальчик и небо» рассказана история испанского ребенка, который обрел в нашей стране новую родину и новую семью. «Конец фильма» — последняя работа Ж. Гаузнер, опубликованная уже после ее смерти.
В повести «Окна, открытые настежь» (на украинском языке — «Свежий воздух для матери») живут и действуют наши современники, советские люди, рабочие большого завода и прежде всего молодежь. В этой повести, сюжет которой ограничен рамками одной семьи, семьи инженера-строителя, автор разрешает тему формирования и становления характера молодого человека нашего времени. С резкого расхождения во взглядах главы семьи с приемным сыном и начинается семейный конфликт, который в дальнейшем все яснее определяется как конфликт большого общественного звучания. Перед читателем проходит целый ряд активных строителей коммунистического будущего.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые — журн. «Новый мир», 1926, № 4, под названием «Московские ночи», с подзаголовком «Ночь первая». Видимо, «Московские ночи» задумывались как цикл рассказов, написанных от лица московского жителя Савельева. В «Обращении к читателю» сообщалось от его имени, что он собирается писать книгу об «осколках быта, врезавшихся в мое угрюмое сердце». Рассказ получил название «Сожитель» при включении в сб. «Древний путь» (М., «Круг», 1927), одновременно было снято «Обращение к читателю» и произведены небольшие исправления.
Впервые — журн. «Новый мир», 1928, № 11. При жизни писателя включался в изд.: Недра, 11, и Гослитиздат. 1934–1936, 3. Печатается по тексту: Гослитиздат. 1934–1936, 3.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!