Сочинения в 2 т. Том 2 - [73]

— Ступай домой. Ты ничего не знаешь. Понял?

Семен попытался не согласиться — его поразила страшная догадка: всю ответственность за происшествие старший брат решил принять на себя, но спорить с Иваном, да еще в такую минуту, он не посмел и к тому же почувствовал, как, стесняя дыхание, к горлу подступили слезы.

— Ступай… — повторил Иван. И Сеня послушался. Он зачем-то сдернул с головы кепку, прижал к губам и, грызя ее, задыхаясь, побрел домой.

Вскоре у места аварии собрались люди. Иван к своей помятой трехтонке не спешил. Неподалеку за тремя домами мерцала вывеска чайной. Иван бывал здесь очень редко: иногда в жаркий день покупал в дорогу ситро, а теперь решительно подошел к стойке и заказал стакан «Столичной»… Буфетчик хорошо знал Ваню-механика и не помнил случая, чтобы этот сдержанный, всеми уважаемый человек пил водку, да еще такими дозами.

А примерно через час Ваня-механик был арестован. Инспектору милиции он сказал, что ему отныне все безразлично. В протоколе было записано, что виновный в наезде на велосипедиста и в аварии машины шофер находился в состоянии алкогольного опьянения, пытался спорить, вел себя вызывающе, а потом… плакал. Почему этот сильный и, видимо, волевой мужчина вдруг проявил такую слабость — молодой инспектор милиции не стал выяснять.

Чем резко осложнилось для Ивана это событие в личном, самом интимном плане: сбитый машиной велосипедист, как оказалось, был отец Оксаны, черноглазой певуньи, — первой серьезной и чистой любви Вани-механика.

Через месяц Ивана судили, и прокурор требовал сурового наказания, но за подсудимого, который отказался от защитника, дружно вступились односельчане — весь рыбацкий колхоз. Иван был приговорен к лишению свободы сроком на один год.

Он писал Оксане из лагеря, где отбывал заключение. Она не отвечала. Потом его бумажные треугольники стали возвращаться нераспечатанными. Оксана отказывалась их получать.

Ровно через год Иван вернулся домой. Он был уверен, что братик встретит его еще на перроне вокзала, в Бердянске. Но братик не встретил. Он оставил рыбацкий колхоз, и вообще — море, оставил и автодело и переехал на жительство в Донбасс, где работал в одной из шахт в бригаде проходчиков. Эту новость Иван узнал от односельчан. И еще он узнал, что старенькому отцу Оксаны, который после того печального случая стал инвалидом, Семен регулярно присылал деньги. Старик был горд и подал на почту заявление, чтобы эти деньги перечисляли районному детдому.

Ивана, конечно же, восстановили в рыбацком колхозе: его помнили и ждали, и никто не посягнул на ту квартиру в небольшом уютном домике, в которой он прожил с братиком недолгое счастливое время.

Бурные события в жизни Ивана-механика теперь, казалось бы, закончились. Он тоже так думал и… ошибся. Жизнь не устает испытывать нас на прочность, на выдержку, на верность.

На моторных ботах, на сейнерах, в механических мастерских и в гараже у него снова появилось множество дел, а соседи уже давно выглядывали, когда Ваня-механик откроет веранду, и теперь торопились загрузить ее неисправными часами, примусами, мясорубками и радиоприемниками.

Издавна ведется: где заказ, там и беседа, а поскольку Иван отсутствовал долго — ему и новости поведали за целый год. По крайней мере, он имел возможность убедиться, что односельчане, несмотря на его оплошность, относились к нему ровно и даже тепло. Не случайно же старый, бывалый рыбак многозначительно заметил:

— Глубокая вода не мутится… Споткнулся человек, значит, была какая-то неровность. Про нее, может, и не расскажешь, потому что она — в душе. Однако честный человек поднимется и прямо глянет тебе в очи.

Пожалуй, чаще, нежели о собственной судьбе, Иван задумывался о дальнейшей судьбе брата: почему Сеня покинул родной берег и почему, зная адрес Ивана, ни разу не написал?

Иногда ему думалось, что он понимал Семена: мучаясь жертвой, на которую пошел Иван, братик все же поступил, как мальчишка: постарался, пусть с опозданием, сбежать с места злополучного события. В одном из своих, тоже покинутых, учебников, зная, что старший брат имеет привычку просматривать любые книги, Сеня оставил странную записку:

«Мне тяжело видеть этот стол — ты за ним сидел… Дверь — ты ее открывал. Крыльцо — ты его перестраивал»…

Ивану запомнились эти слова — пристали, привязались, никак от них не отделаться. Несколько раз он порывался написать братику, адрес был известен сельским приятелям Семена, но каждый раз откладывал это намерение, почему-то веря, что будет лучше, если первым напишет брат.

Оксана намеренно и упорно избегала встреч с Ваней-механиком, а когда они все же встречались — не замечала его.

Однажды они встретились на узком дощатом тротуаре лицом к лицу, поблизости никого не было, и он сказал ей, не уступая дороги:

— Ты должна выслушать меня…

Зрачки ее глаз — чернее ночи — сузились и словно бы отдалились.

— Я… должна?

— А кто же другой?.. Главное, чтобы ты во всем разобралась.

Брови ее сомкнулись, а губы полиловели.

— У тебя было время приготовить речь!

Он не обиделся, не имел права обижаться. Да, он приготовил речь. Для этого у него было много времени, и он знал такие слова, на которые и камень отзовется. Важно, — вот что было важно, — чтобы она выслушала его! И произошло то, чего он не ожидал, на что при этой нечаянной встрече никак не надеялся: Оксана задержалась на секунду, на две… да, она готова была выслушать Ивана, и он сказал: