Сочинения (с толкованием Максима Исповедника) - [82]
И тогда Моисей отрывается от всего зримого и зрящего и во мрак[1514] неведения[1515] проникает воистину таинственный, после чего оставляет всякое познавательное восприятие и в совершенной темноте и незрячести оказывается, весь будучи за пределами всего, ни себе, ни чему — либо другому не принадлежа, с совершенно не ведающей всякого знания[1516] бездеятельностью в наилучшем смысле соединяясь и ничего — не — знанием сверхразумное уразумевая.
Глава 2. Как подобает восходить ко всеобщей и все превосходящей Причине и Ее воспевать
Молимся о том, чтобы оказаться нам в этом пресветлом мраке[1517] и посредством невидения и неведения видеть и разуметь то, что выше созерцания и знания, что невозможно ни видеть, ни знать, ибо это и есть поистине видеть и ведать; и — чтобы Пресущественного пресущественно[1518] воспеть путем отъятия всего сущего, подобно создателям самородноцельной статуи изымая все облегающее и препятствующее чистому восприятию сокровенного, одним отъятием выявляя как таковую сокровенную красоту.
Подобает, как мне кажется, отъятия предпочитать прибавлениям[1519]. Ибо прилагая, мы сходим от первейших через среднее к последним; а в этом случае, восходя от последних к первейшим, все отнимаем, чтобы, открыв, уразуметь то неведение, прикровенное в сфере сущего[1520] познаваемым, и увидеть тот пресущественный мрак, скрываемый всяческим светом, связанным с сущим.
Глава 3. Каково катафатическое богословие и каково апофатическое
В «Богословских очерках»[1521] мы раскрыли, что принадлежит собственно катафатическому богословию: почему божественная и благая Природа называется единственной, почему тройственной, что в ней именуется Отцовством и Сыновством, прояснению чего служит богословие Духа, как от невещественного и неделимого Блага происходят в сердце благостные светы и пребывают в нем, в самих себе и друг в друге неотрывными от совечного их возникновению Пребывалища[1522]; почему пресущественный[1523] Иисус восуществляется естественными для человека истинами; и остальное, что явлено Писанием, разъяснено в «Богословских очерках».
В книге же «О божественных именах»[1524] говорится о том, почему Бог именуется Благим, почему Сущим, почему Жизнью, Премудростью, Силой и прочим, чем пользуется умозрительное богоименование.
В «Символическом же богословии»[1525] — каковы от чувственного на божественное метонимии, что такое божественные формы, каковы божественные образы, части, органы, что представляют собой божественные места, миры, каковы стремления, страдания, негодования, что такое упоения и похмелья, каковы клятвы и проклятия, что — сны, каковы пробуждения, и что представляют собой прочие священнозданные формы символического богословия.
Ты, я думаю, видел, насколько последнее многословнее первого[1526].
Подобает ведь «Богословским очеркам» и раскрытию божественных имен быть короче «Символического богословия»[1527]. Ибо, по мере нашего восхождения вверх, речи вследствие сокращения умозрений сокращаются[1528]. Так что и ныне, входя в сущий выше ума мрак, мы обретаем не малословие, но совершенную бессловесность и неразумение[1529].
А оттуда, сверху, до пределов нисходя, слово по мере нисхождения[1530] соответствующим образом распространяется. Но теперь, восходя от нижнего к высшему, по мере восхождения оно сокращается и после полного восхождения будет вовсе беззвучным и полностью соединится с невыразимым.
Почему, спрашиваешь ты, утверждения о божественном начиная с первичного[1531], божественные отъятия мы начинаем с последнего[1532]? Потому что, высказывая утверждение о все Превосходящем, подобает начинать гипотетическую катафазу[1533] с более тому родственного. Отнимая же от того, что выше всякого отъятия, — начинать отнимать с более от того удаленного. Разве не более Бог жизнь и благость[1534], нежели воздух и камень[1535]? И не в большей ли мере не бывает Он в похмелье и не гневается, чем не может быть выражен словом или помыслен?
Глава 4. Что ничем из чувственного не является, превосходя его, Причина всего чувственного
Итак, мы утверждаем, что Причина всего, будучи выше всего, и несущностна, и Ήeжизнeннa, не бессловесна, не лишена ума и не есть тело; не имеет ни образа, ни вида, ни качества, или количества, или величины; на каком — то месте не пребывает[1536], невидима, чувственного осязания не имеет; не воспринимает и воспринимаемой не является; Ей не свойственны беспорядок, смута и беспокойство, возбуждаемые страстями материи; Она не бессильна как неподверженная чувственным болезням, не имеет недостатка в свете; ни изменения, ни тления, ни разделения, ни лишения, ни излияния не претерпевает; и ничего другого из чувственного Она не представляет Собой и не имеет.
Глава 5. Что ничем из умственного не является, превосходя его, Причина всего умственного
