Сочинения Фильдинга - [3]

Биографы Фильдинга сходятся на том, что при благоприятных обстоятельствах он мог бы добиться успеха на судебном поприще. Но люди высокоодаренные, подобно Фильдингу, всегда наталкиваются на неблагоприятные обстоятельства, и хотя он приобрел солидные знания в области юриспруденции -и обладал острым умом, глубоким знанием человеческой души и, как говорят, ораторским талантом, что могло бы сослужить ему большую службу, все же надобно признать, что без усидчивого и упорядоченного образа жизни все эти качества не могли ему обеспечить успеха в судебной карьере, и Фильдинг так и не стал ни лорд-канцлером, ни даже судьей. Рассказывают, что, придя домой после вечерних возлияний, он обвязывал голову мокрыми салфетками и садился штудировать пандекты как самый заправский и совершенно трезвый студент. Это вполне вероятно, но ведь есть более надежные способы сохранять ясность ума, которыми автор "Тома Джойса", по-видимому, пренебрегал. К этому времени он уже подорвал свое здоровье и приобрел дурные привычки, избавиться от которых у него не хватало силы духа, и расплатой за его грехи столичного прожигателя жизни и распутство сельского джентльмена была подагра и многие другие недуги.

Когда жизненные невзгоды стали упорно одолевать его, он вступил с ними в мужественную борьбу. Не выпуская из рук пера, он посылал статьи в журналы и газеты, писал брошюры, делал переводы, печатал рецензии, словом, брался за любые литературные поделки, лишь бы прокормить семью. Этот беспорядочный труд литературного поденщика, вынуждающий писателя размениваться по мелочам и расходовать свои силы на пустяки, только для того, чтобы оплатить счет неумолимого мясника, загубил не один талант со времен Фильдинга, и счастье для него и для всего мира, что еще в ту пору, когда его способности были в полном расцвете, ему удалось получить должность, которая избавила его от заботы о хлебе насущном, позволила ему собрать все - силы своего выдающегося ума и создать величайшую сатиру и два самых монументальных романа из всех, когда-либо написанных на английском языке.

Следует отметить как важное свидетельство врожденной честности художника совершенство формы этих его произведений, тщательную разработку ситуаций, точность и мужественное благородство его языка. Когда Фильдинг писал ради куска хлеба, его стиль, характеры и сюжеты носили печать небрежности и спешки. Да и как могло быть иначе? На улице его поджидал судебный исполнитель мистер Снап с предписанием об аресте, а дома жена и дети сидели без куска хлеба. Пусть еще много прорех в его статье или пьесе, их нужно сбыть с рук и как можно скорей. Поистине он поступал бы бесчестно, если б задерживал рукописи, когда его семья была лишена самого необходимого. Но как только он вырвался из когтей унизительной нужды, его стиль совершенно преобразился: из неряшливого и бесшабашного литературного поденщика он превратился в одного из самых тщательных и взыскательных художников в истории нашей литературы.

Доктор Биттн дал высокую оценку "Тому Джонсу". Если оставить в стороне; вопрос о нравственности и рассматривать роман как произведение искусства, нельзя отрицать, что это изумительное создание человеческого гения. В нем нет ни одного, пусть самого незначительного, эпизода, который не способствовал бы развитию действия, не вытекал бы из предыдущего и не составлял бы неотъемлемой части единого целого. Таково замечательное "провидение" художника (да простится нам это слово), качество, которого не найдешь ни в каком ином литературном произведении. Можно выбросить добрую половину из "Дов-Кихота", можно дополнить, изменить, перекроить любой из романов Вальтера Скотта, и они от этого ничуть не пострадают. Родерик Рандам и ему, надобные герои проходят через целый ряд злоключений, по окончании которых приглашают музыкантов и играют свадьбу.

Но в "Истории Тома Джонса" все события неразрывно связаны друг с другом, от первой до последней страницы, и просто диву даешься, с каким искусством автор построил заранее весь костяк романа в своем мозгу, чтобы потом перенести его на бумагу.

А теперь несколько слов о нашей любимой "Эмилии", которую мы перечитали от доски до доски в прекрасном издании мистера Роско. "Что касается капитана Бута, сударыня, - писал старина Ричардсон одной из своих почитательниц, - то он уже отжил свой век. Короче говоря, роман устарел так, как если бы он был написан сорок лет тому назад". Но в действительности человеческая природа нисколько не изменилась со времен Ричардсона, и если и теперь есть такие же распутники и распутницы, какие были сто лет назад, то есть и теперь завистливые критики, какие были и в те времена. Как охотно они предсказывают падение человека и как неохотно мирятся с его возвышением! Стоит писателю создать выдающееся произведение, как они начинают его поносить, и если он достигнет высот в своей области, то все его бывшие товарищи ополчатся на него. Они не простят ему успеха. А разве не разумней было бы, если б наши джентльмены пера, следуя примеру французских литераторов, возымели esprit de corps {Чувство солидарности (франц.).}, заявили, что их профессия не менее почетна, чем любая другая, и, проникнувшись сознанием своей мощи, вместо того чтобы охаивать каждого из своих собратьев, добившихся славы, всеми силами помогали бы ему. Положение писателей скоро изменилось бы, если бы благородная идея такого объединения была претворена в жизнь. Однако мы очень отклонились от нашего предмета, и хотя Ричардсон питал острую неприязнь к Фильдингу, это еще не дает нам оснований повторять избитую истину о том, что литераторы завистливы.