Сочинения - [9]

(1 Кор. 13, 5) и уж тем более далека от того, чтобы творить его. «Все покрывает, все переносит, не ищет своего, не завидует, не гордится, не превозносится, не бесчинствует» (1 Кор. 13, 7,4). «Не бесчинствует» значит пребывает вне греха, ибо грешить и есть по истине бесчинствовать. И еще более ясно говорит он: «Любовь никогда не перестает» (1 Кор. 13, 8). И это конечно [сказано] правильно и подобающе, ибо насколько в ком пребывает любовь, в том пребывает Бог, а в ком пребывает Бог, пребывает и свет, ибо Бог есть также и свет, а там, где свет, там, конечно, исчезает тьма, ибо нет ничего общего между тьмой и светом (тьма же соответственно является грехом), и, стало быть, грех отсутствует в том, в ком есть любовь. Потому — то, как указывают священный Павел и божественный Иоанн, а особенно сам Господь, ни одно из благ наших не является ни крепким, ни надежным без любви.

14. О благах, следующих из божественной любви

Когда присутствует в душе любовь, не только исчезает и обращается в бегство весь рой страстей, но и процветает, как сказано, любовь к ближнему, боголюбезное смиренномудрие, умиротворение, добросердечие и великодушие, особенно же вера, надежда, радость, а вкратце сказать — вручаются душе плоды Духа. И все три части ее от преизбытка <даров> должным образом исцеляются: оставляет она гнев и успокаивается от привнесения добродушия и любовной радости, а вожделение переходит в жажду и стремление к прекраснейшему блеску ослепительного сияния божественных красот в созерцании Того, Кто первый поистине желанен, Кто неизмеримо превосходит все благое и желанное, поскольку от Него, через Него и в Нем все благое, прекрасное и желанное. Рассуждающее же начало благодаря любовному единению с тем, что и является по преимуществу мудростью, неустойчивое и несмышленое в созерцании Бога, в любовном восхождении и соединении, умудряя ум, исцеляется тем самым в рассудке. Благодаря этому ум чудесным образом совершает для себя некий божественный круг, ибо всеблаженная любовь, просиявающая из созерцания Бога, усиливает созерцание Бога и таким образом также расширяет его, сама как бы порождаемая созерцанием и его, в свою очередь, порождающая. Ибо, пригвождая ум вместе с ведением к Богу, приуготовляет его как к видению откровений многих несказанных созерцаний и таинств, так и к обоживанию, посредством чего, со своей стороны, еще большей становится любовь, все время порождая и порождаясь у Бога, беспредельного и вечного, и, таким образом, установив причастного ей в достоинстве ангелов (раз именно они постоянно созерцают лик Отца нашего Небесного, как сказал Господь), из чего следует для облиставаемых божественными лучами разумная необходимость духовно и прилично питаться любовью в неостановимом по своему порыву обращении к Богу и красоте Его великой, присносиятельной и блаженной.

15. Пространное изложение о божественной любви с начала до конца

Не худшим, пожалуй, и ничуть не излишним покажется подробнее сказать о любви, ибо она царица всех добродетелей. Посему, если кто укажет ее происхождение, тот сможет указать и чего достигает она, чтобы превзойти себя в совершенстве. Ибо не только приятным удовольствием для души является упоминание и рассказ о ней [любви], но и, в чем я уверен, освящением. Ведь в том, кто, так сказать, несет ее в лоне своем, соединяется душевная простота со смиренномудрием; [пребывающая] же в безмолвии вера порождает [ее], а беспристрастие вскармливает и без труда увеличивает вечный поток слез; открытость сердца утверждает ее и укрепляет духовным огнем. Совершенствует же ее единение в созерцании Бога и просвещение.

Поэтому нетверд [бывает человек], и некоторым образом недостает ему чистого сердца, поистине мало способного к колебанию, пока ум его не будет поглощен сколько — нибудь в простом и единящем созерцании Бога. Ибо так же, как естественно следует за плотским чувством порыв и стремление к чувственным предметам (разумеется, что не могло бы возникнуть желания к чему — либо, вовсе не виданному или не познанному так или иначе), таким же образом, хотя любовь есть предмет духовный и по природе сообщница уму в умопостижении, однако даже несмотря на это нелегко убедить [человека] в любви, которую он узрел лишь каким — то душевным чувством, но еще не духовным. Но даже если кажется, что достиг он любви, поистине весьма слаба и немощна его любовь, как будто лишь по слуху и издали, не видя, но лишь по простой чувственной страсти, свойственной чувственному, устремился он [к ней]. Ведь стремление его неясно и, так сказать, удоборассеиваемо пред достижением чувственного, ибо всякое вожделение чего — либо чувственного происходит через чувство, а не через что другое; и всякая любовь к умопостигаемому посредством созерцания и предводительства ума равно направлена на умопостигаемое. И если бы не стал ум при подобающем предводительстве проводником любви, то не только нелепой и темной, но и вовсе никакой справедливо было бы назвать такую любовь, а скорее, что даже и призраком любви, а если <все — таки> любовью, то какой — то несовершенной и немощной.