Сочинения. 1912–1935: В 2 томах. Том 2 - [19]

Пили чай из каких-то металлических консервных баночек, как будто бы из-под английского трубочного табака. Он обвёл повеселевшими глазами окружающих.

Блондинка с большими голубыми глазами, казалось ему, насмешливо смотрела на него, её соседка, молчаливая девушка, улыбаясь, передала ему чай.

Я узнавал по её взгляду, по улыбке,

По милым пальцам нежных рук,

сказал он себе мысленно. Вдруг он произнёс:

Зачем мне чай?! Я чаю не хочу.

Когда здоров, в духане я кучу,

А если болен и скучаю,

Я чашку чаю получаю.

Он вдруг разошёлся, читал стихи и пел песенки, и рассказывал забавное. Стало весело. Хохотали, дурили, потом его увели на веранду. Ему смертельно хотелось спать, найдя тёмное местечко, он там заснул. Проснувшись, опять читал стихи, персидские и арабские.

Домой он вернулся поздно, подъезд был уже закрыт, он влез по карнизу на второй этаж и через окно попал к себе.

Дни шли, уже наступал ноябрь. Юрий много занимался. Масса планов теснились в голове. Он начинал и то, и другое. В сущности, он не имел ни своего рабочего стола, ни книг, ни словарей. Но всё же жизнь его приобретала некоторую устойчивость.

Жил он всё ещё на Ольгинской, 40, в Историко-археологическом, где директором был Е.С. Такайшвили.

Всё более и более чувствовал он потребность в серьёзной работе, но условий не было, к тому же он голодал, к тому же его посещали иногда драгуны… К тому же он увлёкся писанием футуристических стихов, школу которых возглавляли здесь Илья Зданевич, Игорь Терентьев, противопоставляя себя «Цеху поэтов», где председателем был С. Рафалович, представитель как бы официальной школы поэтов, с которой футуристы вели борьбу.

Писание футуристических стихов стало для Юрия увлекательной игрой. Это было что-то новое. Его знание иностранных языков, в особенности восточных, придало этим стихам особую выразительность. Им было написано много подобных стихов, можно было бы составить маленькую книжечку. Многие стихи отражали его настроение, другие писались в защиту футуризма, третьи говорили о фактах его жизни. Всё требовало своего комментария. Но понимать их было трудно. К некоторым стихам он писал объяснения, такие же, впрочем, загадочные, как и сами стихи. Д.П. Гордеев, который разделял с ним интерес к подобным стихам, понимал их и часто являлся их истолкователем.

Вот, например, стихи, касающиеся жизни в Институте, вернее, частной жизни его членов.

Р.К. Блэйк будто бы убил кота.

Вышел как зверь

лесной

Терзать кота, попавшего

в петлю.

Хватал за хвост

учил об стену

Называл заумным

названием

Потом выбросил кота

на паперть садизма

Кот указывал хвостом

созвездья

Оказал для животного

Вполне примитивное возмездие.

В доме тихо стало томно

так

Спали мирно три алколока

Но в своей удалённой

комнате

Напуганный трепетал

церебер

(Анеля, уборщица).

Встреча с футуристическими стихами имела большое значение для поэтического творчества Ю.Н. Марра. Почему он остался вне раннего Маяковского?! Общение с ним могло бы иметь для него решающее значение как для поэта.

Теперь же в Тифлисе знакомство с этим новым течением вызвало в нём целый поэтический вихрь. Сразу зазвучало какое-то многоголосие разных мотивов. Возможность выразить путём звукосочетаний хаос различных, трудно выражаемых, невыразимых чувств, ощущений, переживаний, состояний, происшествий, возможность выразить свою ритмичность и определить свою поэтическую жизнь таким путём была очень заманчива. Эта жизнь была так красочна, она, казалось, переливалась и сверкала, как вино в хрустальной чаше. Ему так казалось. Он не позволял себе грустить. Его весёлость была единственным средством, которым он боролся с неудачами, с горькими мыслями, отчаянием. Позже эта весёлость примет трагический оттенок, когда образ смерти станет для него ощутимым. Его эротика и сексуальность блещут иногда в его дерзких и хлёстких стихах и в насмешливой прозе.

* * *

Соне Марр

Было нам и радостней, и слаще

Пить вино из баночек консервных,

Даже вор искусный не утешит

Памяти о заседаньях первых.

В лабиринт мы весело вступали,

Не держась за нитку Ариадны,

Любопытная беспечность увлекала,

Неизведанное было нам отрадно.

Новизной сверкали наши взгляды,

Неожиданны слова и новы,

Рядом с кем из нас который сядет,

Чья улыбка нам сулит оковы?

Пусть теперь намечен путь у каждой,

И к своей стремится каждый цели,

Но мы вспомним, вспомним не однажды,

Что все вместе «Гонолуло» пели.

1.1922

Нина Васильева

Роберт Блэйк, американец, кому были посвящены стихи об убийстве кота, отмечал день своего рождения. Он пригласил некоторых своих знакомых англичан, которые в то безвременье пребывали в Тифлисе с какими-то политическими задачами, впрочем, очень неопределёнными. Грузия была оторвана от Советской России, приходили сюда и немцы, но англичане продержались дольше. Были и шотландцы. «Шотландцы в юбочках гуляют» (из детских стихов).

За круглым столом сидел Блэйк со своими англичанами, а за другим, четырёхугольным, сидели Д.П. Гордеев, Юрий Марр, Нина Николаевна Васильева, которая работала в Институте секретарём, и ещё несколько женщин, там же была Надя Крыжановская, Надежда Николаевна, которая позже вышла замуж за Блэйка и уехала в Америку.