События и люди, 1878-1918 - [9]

Еще когда я был принцем Вильгельмом, меня для ознакомления с внутренним управлением и экономическими вопросами, как и для того, чтобы я практически мог принять активное участие в государственной работе, прикомандировали к обер-президенту провинции Бранденбург фон Ахенбаху.

С той поры я, побуждаемый увлекательными речами Ахенбаха, сохранил особый интерес к хозяйственной стороне внутреннего развития страны, в то время как чисто юридическая сторона управления меня мало привлекала. Работы по мелиорации, по сооружению каналов и постройке шоссейных дорог, лесное хозяйство, развитие всякого рода путей сообщения, улучшение жилищ, введение в сельское хозяйство машин и развитие сельской кооперации   вот те вопросы, которые и позднее долго занимали меня. Особенно интересовали меня вопросы развития судостроения и расширения железнодорожной сети, главным образом на сильно отставшем в этом отношении востоке.

При моем вступлении на престол я обсуждал все эти вопросы с министрами. Желая их заинтересовать, я обещал каждому в его ведомстве полную свободу действий. Но оказалось, что это было почти невозможно, пока князь Бисмарк стоял у власти, так как князь во всех делах сохранял за собой решающее слово и этим парализовал самостоятельность своих сотрудников.

Скоро мне стало ясно, что министры, находившиеся всецело в руках Бисмарка, не могли присоединиться к тем новшествам и идеям молодого государя, которые Бисмарк не признавал. Министры фактически были только орудием в руках Бисмарка и действовали исключительно по его приказаниям. Такое положение само по себе было естественно, ибо столь выдающийся министр-президент, добившийся таких больших политических успехов для Пруссии и Германии, поистине подавлял своих министров и властно руководил ими. Я же вследствие этого находился в затруднительном положении, так как на все мои предложения получал со стороны министров характерные ответы: «Этого князь Бисмарк не хочет; от Бисмарка этого не добьешься; кайзер Вильгельм I не согласился бы с этим; это противоречит традиции» и т.  п.

Я все больше и больше убеждался в том, что, в сущности, не располагаю никакими министрами, и что эти господа из кабинета по старой привычке смотрят на себя как на чиновников князя Бисмарка.

Следующий пример может показать, как министры относились ко мне в те бисмарковские времена. Дело шло о возобновлении действия закона против социалистов   политического мероприятия князя Бисмарка, направленного на преодоление идей социализма. Чтобы спасти этот закон, необходимо было смягчить один определенный параграф, чему Бисмарк противился. Дело дошло до резких объяснений. Я приказал созвать коронный совет. Бисмарк, разговорившись в передней с моим адъютантом, сказал ему: «Его Величество совершенно забывает, что он офицер и носит шпагу. Он должен был бы прибегнуть к армии и повести ее против социалистов в случае, если бы те приступили к революционным действиям. Пусть кайзер даст свободу действий Бисмарку, тогда мы получим, наконец, покой». В коронном совете Бисмарк остался при своем мнении. Отдельные министры, вынужденные высказаться, отвечали вяло. Когда дело дошло до голосования, все министры высказались против меня. Это голосование еще раз показало мне, какой абсолютной властью над своими министрами обладал Бисмарк. С глубоким негодованием обсуждал я этот случай с его превосходительством г-ном фон Луканусом, который также был смущен этим происшествием. Луканус посетил некоторых из этих господ и потребовал объяснений по поводу их поведения. Они заявили, что не в состоянии занять позицию против князя и нельзя от них требовать, чтобы против него они голосовали.

Большая вестфальская забастовка горнорабочих весной 1889 года застигла центральную гражданскую власть врасплох. Одновременно и местные вестфальские власти обнаружили нелепую растерянность и беспомощность. Все требовали войск. Каждый шахтовладелец желал, чтобы перед его комнатой стоял военный пост. Командиры вытребованных частей доносили о положении непосредственно мне. Между ними был один из моих бывших товарищей по гвардейскому гусарскому полку фон Михаэлис, известный своим остроумием. Невооруженный, разъезжал он один среди бастующих рабочих, расположившихся в это необыкновенно теплое предвесеннее время кругом на холмах, и скоро сумел благодаря своему веселому, внушающему доверие нраву установить с этими людьми дружеские отношения. Расспрашивая их, он приобрел много ценных сведений о том, в чем рабочие   справедливо или несправедливо   чувствовали себя притесненными, осведомляясь в то же время об их намерениях, требованиях и надеждах на будущее. Он добился вскоре общего уважения и популярности среди рабочих и так умел с ними обращаться, что в его районе царило абсолютное спокойствие. Побуждаемый нервными и озабоченными телеграммами крупных промышленников и властей, телеграммами, поступавшими и к рейхсканцлеру, я запросил Михаэлиса, как надо понимать положение. В ответ получил следующую телеграмму: «Все спокойно, за исключением властей».

На основании всех поступивших в течение весны и лета донесений и рапортов накопился материал, ясно доказывавший, что в индустрии не все было в порядке. Многие требования рабочих имели свои основания и должны были быть, по крайней мере, подвергнуты благожелательному рассмотрению как со стороны работодателей, так и со стороны властей.