Собрание стихотворений - [7]

Там забор.

О, все так же дыханье захватывает

– До сих пор!

23 июня 1905

ЭТО ТЫ

Воздух влажной полон истомой,

Песня жниц стоит вдалеке.

Я прошелся вдоль по реке,

И на холм взбираюсь знакомый.

Здесь, на этом мшистом холму,

Я в блаженстве чистом прилягу, —

Буду слушать тихую влагу,

И травы шептанье пойму.

Все вокруг сверкнет, заблестит;

Защекочет мягкое ложе;

Ароматы Августа множа,

Желтый лист спадать зачастит.

И пока меня не прогонит,

Вдруг родясь из неги, гроза,

Я раскрою жадно глаза,

В них полудня чара затонет.

Я из снов и слов красоты

Воссоздам лицо херувима,

И, поймав, что в нем уловимо,

Улыбнусь, шепча: это — ты.

НОЭЛЬ

Noel

О, березы, родные березы

Вкруг барсучьей норы.

Вы свидетели чистой поры.

Вы видали улыбки и слезы.

О, березы

Вкруг барсучьей норы.

Я сходил с невысокой горы,

Той, где призрак Эдгара;

Целовал разрушенье коры,

Что в волненье невинной игры

Совершила влюбленная пара;

И склонялся мне призрак Эдгара.

О, невинности робкая чара!

О, богиня немеющих мест!

Сколько раз проходил я окрест —

Ярким днем, при сверкании звезд, —

Не боясь оскудения дара,

Оскудения сна этих мест.

И в последний к заветным приезд,

В дни, когда бушевавшие грозы

С корнем вырвали все не от прозы,

Я свой поднял завещанный крест

Близко мест,

Где цвели вы — когда-то! — березы.

1907-1917.

ЛЬВИНАЯ ПАСТЬ: ВТОРАЯ КНИГА ЛИРИКИ (стихи 1908-1917). Берлин, изд-во З. Гржебина, 1922

Предисловие автора

Из собранных в книге «Львиная Пасть» стихов, составляющих все, что написано мною за 10 лет в лирическом роде, не были напечатаны «Реквием Юности» и послание к Юрию Верховскому; остальные стихотворения печатались в разных сборниках («Бельгийском», «Антология» «В Год Войны»), журналах («Любовь к 3 апельсинам», «Вершины») и газетах» («День», «Воля Народа»).

Составляющие приложение, «Стиха, не вошедшие в Ограду», относятся ко времени

написания мною этой книги, и были исключены из нее по причинам»: одни — некоторой ритмической несамостоятельности, другие — чересчур большой обособленности, или, как говорится, субъективности.

В. А. ПЯСТ

ПРИЗРАКИ ПЛЕННЫЕ

«Нет, мне песни иной не запеть, не запеть, не запеть!..»

Нет, мне песни иной не запеть, не запеть, не запеть!

Только раз, только миг, человеку все небо открыто.

И, мгновеньем одним — все безмерное счастье изжито.

О, безмерное счастье! иного не сметь, не уметь…

Нет, мне рощи иной не любить, не любить, не любить.

Только раз, только миг предстает обиталище рая.

В том зеленом саду — там душа остается сгорая.

О, душа остается! Остаться! Не жить… И не быть…

Нет, мне жизни иной не узнать, не узнать, не узнать.

Только раз, только миг брызжет ввысь ледяная громада.

Упадет — и уйдет — и пустыню покинет прохлада…

О, пустыню покинет! Покинуть! Не взять!.. И не дать!..

Июль 1910.

«Созданье слов моих и музыка моя…»

Созданье слов моих и музыка моя,

Тебя на вольный свет в сей день я отпускаю,

Я вдунул Дух в тебя, века его тая. —

Сегодня вольная помчится песнь твоя

Я знаю.

Сегодня ты вольна. Была в тебе душа,

Душа была моя; я к ней проникнул ухом,

И слушал рост ее, и ускорял спеша…

Дух — от Меня, не мой, — и с ним ты хороша,

Воздвигнуты в тебе и тело и душа

Единым, вечным, Духом.

Через меня к тебе прошел священный Дух —

И стала ты мне ночь, сокровная, родная…

Пройдут года. И сын твой выговорит вслух

— Я жить хочу, я сам. — И передашь ты дух,

К тебе самой в сей день дошедший через двух,

Ему, не зная…

1908

«Два раза родятся бессмертные люди…»

Два раза родятся бессмертные люди

А смертный — раз;

Родятся с извечной мечтою о чуде;

За первым рожденьем – кормленье у груди;

Вторым — экстаз.

Чтоб младший крестился святою водою,

Нужны века:

Да старший расстанется с бездной седою,

Да жизнью оденется вновь молодою,

Да слово прочертит углем над водою

Его рука.

1908.

МОЙ ЛАСКОВЫЙ СЫН

Индусы удивляются самой постановке вопроса – в европейской философии:

есть ли у нас душа. По их мнению, говоря «мы» мы тем самым и говорим:

«души» – облекающиеся телом по временам.

Из лекции И.М. Масоловой (об Индии)

Мой ласковый сын, мой задумчивый сын:

Как мал ты! Но как ты хорош!

Я знаю, — а знаешь ли ты? — не один

Ты век в этом мире живешь.

Твои, в оторочке из шелка ресниц,

Глаза из-под кручи чела

Глядят на лазоревый мир без границ,

Забытый тобою до тла.

Души своей вольной направил ты лет

К чете своевольных сердец —

И неба пред нами раздвинулся свод,

И райский зажегся дворец.

И бились единою дрожью сердец,

И обе не смели взглянуть

На тот — развернувшийся им без конца,

Пред ними пылающий — путь.

А около них — легковейной мольбой,

Нежней, чем цветочная пыль,

Летал светозарный, — и сладкой тоской

Их души тревожил — не ты ль?

Не ты ль сказал им о том, что «Пора».

Так надо. Так хочет Господь.

Печаль по земле моя слишком остра.

Довольно. Да стану я — Плоть».

Мой радостный сын. Мой застенчивый сын.

Как мал ты! И мал и хорош!

Я знаю — но знаешь и ты: не один

Ты век в этом мире живешь.

И кто бы ты ни был доныне, — всегда

Со мною твой образ сплетал.

Наш ангел-хранитель — который тогда

С тобою – душою летал.

Март 1912.

МЛАДЕНЦУ

Благослови тебя Господь на небесах:

Твой лобик выпуклый, и вскинутые глазки,

Движенья нежных рук, исполненные ласки,

И всех сияний дня отливы в волосах;

И тельца сонного откинутый изгиб,