Собрание стихотворений - [29]

Еще машинка номер первый едко

Каштановые собирает взятки,

И падают на чистую салфетку

Разумные, густеющие прядки.

Еще стрижей довольно и касаток,

Еще комета нас не очумила,

И пишут звездоносно и хвостато

Толковые, лиловые чернила.

24 мая 1935

x x x

Не мучнистой бабочкою белой

В землю я заемный прах верну -

Я хочу, чтоб мыслящее тело

Превратилось в улицу, в страну;

Позвоночное, обугленное тело,

Сознающее свою длину.

Возгласы темно-зеленой хвои,

С глубиной колодезной венки

Тянут жизнь и время дорогое,

Опершись на смертные станки -

Обручи краснознаменной хвои,

Азбучные, крупные венки!

Шли товарищи последнего призыва

По работе в жестких небесах,

Пронесла пехота молчаливо

Восклицанья ружей на плечах.

И зенитных тысячи орудий -

Карих то зрачков иль голубых -

Шли нестройно -- люди, люди, люди,-

Кто же будет продолжать за них?

Весна -- лето 1935, 30 мая 1936

x x x

На мертвых ресницах Исакий замерз

И барские улицы сини -

Шарманщика смерть, и медведицы ворс,

И чужие поленья в камине...

Уже выгоняет выжлятник-пожар

Линеек раскидистых стайку,

Несется земля -- меблированный шар,-

И зеркало корчит всезнайку.

Площадками лестниц -- разлад и туман,

Дыханье, дыханье и пенье,

И Шуберта в шубе застыл талисман -

Движенье, движенье, движенье...

3 июня 1935

x x x

Возможна ли женщине мертвой хвала?

Она в отчужденьи и в силе,

Ее чужелюбая власть привела

К насильственной жаркой могиле.

И твердые ласточки круглых бровей

Из гроба ко мне прилетели

Сказать, что они отлежались в своей

Холодной стокгольмской постели.

И прадеда скрипкой гордился твой род,

От шейки ее хорошея,

И ты раскрывала свой аленький рот,

Смеясь, итальянясь, русея...

Я тяжкую память твою берегу -

Дичок, медвежонок, Миньона,-

Но мельниц колеса зимуют в снегу,

И стынет рожок почтальона.

3 июня 1935, 14 декабря 1936

x x x

Римских ночей полновесные слитки,

Юношу Гете манившее лоно,-

Пусть я в ответе, но не в убытке:

Есть многодонная жизнь вне закона.

Июнь 1935

x x x

Бежит волна-волной, волне хребет ломая,

Кидаясь на луну в невольничьей тоске,

И янычарская пучина молодая,

Неусыпленная столица волновая,

Кривеет, мечется и роет ров в песке.

А через воздух сумрачно-хлопчатый

Неначатой стены мерещатся зубцы,

А с пенных лестниц падают солдаты

Султанов мнительных -- разбрызганы, разъяты -

И яд разносят хладные скопцы.

27 июня -- июль 1935

x x x

Исполню дымчатый обряд:

В опале предо мной лежат

Морского лета земляники -

Двуискренние сердолики

И муравьиный брат -- агат.

Но мне милей простой солдат

Морской пучины -- серый, дикий,

Которому никто не рад.

Июль 1935

x x x

Из-за домов, из-за лесов,

Длинней товарных поездов,

Гуди за власть ночных трудов,

Садко заводов и садов.

Гуди, старик, дыши сладко'.

Как новгородский гость Садко

Под синим морем глубоко,

Гуди протяжно в глубь веков,

Гудок советских городов.

6 -- 9 декабря 1936

Рождение улыбки

Когда заулыбается дитя

С развилинкой и горечи и сласти,

Концы его улыбки, не шутя,

Уходят в океанское безвластье.

Ему непобедимо хорошо,

Углами губ оно играет в славе -

И радужный уже строчится шов,

Для бесконечного познанья яви.

На лапы из воды поднялся материк -

Улитки рта наплыв и приближенье,-

И бьет в глаза один атлантов миг

Под легкий наигрыш хвалы и удивленья.

9 декабря 1936 -- 17 января 1937

x x x

Не у меня, не у тебя -- у них

Вся сила окончаний родовых:

Их воздухом поющ тростник и скважист,

И с благодарностью улитки губ людских

Потянут на себя их дышащую тяжесть.

Нет имени у них. Войди в их хрящ -

И будешь ты наследником их княжеств.

И для людей, для их сердец живых,

Блуждая в их извилинах, развивах,

Изобразишь и наслажденья их,

И то, что мучит их,-- в приливах и отливах.

9 -- 27 декабря 1936

x x x

Нынче день какой-то желторотый -

Не могу его понять -

И глядят приморские ворота

В якорях, в туманах на меня...

Тихий, тихий по воде линялой

Ход военных кораблей,

И каналов узкие пеналы

Подо льдом еще черней.

9 -- 28 декабря 1936

x x x

Детский рот жует свою мякину,

Улыбается, жуя,

Словно щеголь, голову закину

И щегла увижу я.

Хвостик лодкой, перья черно-желты,

Ниже клюва красным шит,

Черно-желтый, до чего щегол ты,

До чего ты щегловит!

Подивлюсь на свет еще немного,

На детей и на снега,-

Но улыбка неподдельна, как дорога,

Непослушна, не слуга.

9 -- 13 декабря 1936

x x x

Мой щегол, я голову закину -

Поглядим на мир вдвоем:

Зимний день, колючий, как мякина,

Так ли жестк в зрачке твоем?

Хвостик лодкой, перья черно-желты,

Ниже клюва в краску влит,

Сознаешь ли -- до чего щегол ты,

До чего ты щегловит?

Что за воздух у него в надлобье -

Черн и красен, желт и бел!

В обе стороны он в оба смотрит -- в обе! -

Не посмотрит -- улетел!

9 -- 27 декабря 1936

x x x

Когда щегол в воздушной сдобе

Вдруг затрясется, сердцевит,-

Ученый плащик перчит злоба,

А чепчик -- черным красовит.

Клевещет жердочка и планка,

Клевещет клетка сотней спиц,

И все на свете наизнанку,

И есть лесная Саламанка

Для непослушных умных птиц!

Декабрь (после 8-го) 1936

x x x

Внутри горы бездействует кумир

В покоях бережных, безбрежных и счастливых,

А с шеи каплет ожерелий жир,

Оберегая сна приливы и отливы.

Когда он мальчик был и с ним играл павлин,