Собрание стихотворений - [39]

И в Африку везут, как в ад,

Консервы, пушки, гимны, оды,

Веселых молодых солдат.

В Джибути, средь жары и лени,

Сидят в кофейнях, виски пьют

Искательницы приключений,

Авантюристы, темный люд.

В Аддис-Абебе львы и кошки,

Дым эфиопских хижин, прах.

Там женщины пекут лепешки

На эвкалиптовых дровах.

Как розу, продают на рынке

Рабыню — бархат черных глаз,

Стучат копытца по тропинке —

Под зонтиком на муле рас.

В Александрии грубый хлопок

Милее бирже орхидей,

И черный дым валит из топок

Величественных кораблей.

Мосул. Подземная природа

Рождает нефть, как сладкий мед,

И по трубе нефтепровода

Она в британский банк течет.

И глаз Британии из бури, —

Следя за графиком дорог, —

Аэроплан летит в лазури,

Идут верблюды на восток.

И дальше — север, хлопья ваты,

Дождь парашютов, красный штаб,

И блоковский медведь косматый

С объятьем страшных мягких лап.

Как много за стеклянной крышкой

Морей и гор — огромный мир,

А мы слепим глаза за книжкой

В потемках городских квартир.

Меня влекут вокзалы, доки,

Пакгаузы и жизнь портов,

Божки из Африки, высокий

Конец Рембо, его стихов.

Подумать только, есть на свете

Малайский порт, веселый бар

И на высоком табурете

Красотка — золотой загар.

Бушуют пьяные матросы

И пляшут джигу — тон и гром.

Патрон, голландец красноносый,

За стойкой разливает ром.

Каналья в шелковой рубашке

С малайцем шепчется, и вот

Хрустят фунтовые бумажки.

Шпионы? Опий, кровь, комплот?

И в этом сне, в притоне злачном

Прекрасный бархат черных глаз

Среди плевков, в дыму табачном

На небо увлекает нас.

253. ПРИВЕТ МОСКВЕ

В Москве мы вдохновенье пьем.

Она господствует над нами.

Над морем и над кораблем,

Над хижинами и дворцами.

Она сияет, как звезда,

Над книгою стихов, где роза,

Над пастбищами, где стада,

И над пшеницею колхоза.

Она сияет в небесах

Над фабрикой и над аулом,

И над недремлющим в мехах

Сибирским крепким караулом,

Над хижиной, где наш поэт

Стихи о славе сочиняет,

Над колоннадой, где совет

Судьбу республики решает.

И средь дельфинов и акул

Корабль плывет в свои пределы,

Румяный зимний караул

Свинцовые пускает стрелы,

Шумит военная гроза.

И на почтовую страницу

Сползает за слезой слеза,

Как дождь в колхозную пшеницу.

Москва — ты всех дорог вокзал!

Ты — первый голос в русском хоре

И в пурпуре советских зал

Ликует музыка, как море.

Московских пушек тяжкий счет

Гремит всю ночь, не умолкая,

И маршал армии ведет

Средь синих васильков Дуная.

Париж. 1944

254–257. СЕРП И МОЛОТ

1. «Средь бури — флаг с серпом и молотом…»

Средь бури — флаг с серпом и молотом

Грохочет кузницей Урал.

Пшеница в поле стала золотом,

Явились жницы, как на бал.

Пусть будут кузнецу и жнице

Подобны муза и поэт,

А русские стихи — пшенице,

Где васильки, но плевел нет.

Теперь нельзя про «розы-грезы»,

Когда стал пеплом милый дом,

Когда ребенок грязь и слезы

Размазал детским кулачком.

Теперь нам не до побрякушек,

Когда не счесть на небе дыр,

Когда под гром советских пушек

Родился в битвах новый мир.

2. «Не должно на земле народу…»

Не должно на земле народу

Жить ради малых дел,

В дождливую погоду

Брать зонтик как удел.

Ведь только тот достоин

Сиянья на земле,

Кто, как спартанский воин,

Не любит быть в тепле.

А есть немало архи —

Благополучных стран,

Республик и монархий,

Где нет ни гроз, ни ран.

Где львы и монументы,

Псалмы и денег куш.

В салоне президента

Салфеточки и плюш.

Как муки благородной

Вкусить такой стране?

С брюшком? С женой дородной?

С геранью на окне?

Какое оправданье

В трагическом году

Ее существованью,

Когда весь мир в аду?

3. «А ты все голубые…»

А ты все голубые

Проплакала глаза,

Прекрасные, большие,

В которых слез гроза.

О всем огромном мире

Ты плакала во сне,

В студенческой квартире

И в пушечном огне.

В бревенчатой избушке,

Где за окном мороз,

С московским чаем в кружке,

В дыму от папирос.

4. «Есть в битве упоенье…»

Есть в битве упоенье,

Как нам поэт сказал,

Высокое волненье

Над пропастью, средь скал.

Есть красота в дыханьи

Орудий, в силе мин

И в страшном содроганьи

Твердынь, колонн, руин.

Герою смерть в постели?

Иль в битве гибнуть рад

Ради прекрасной цели

Счастливый Сталинград?

Но будет справедливым,

О Судия, твой суд:

Мир хижинам и нивам

И женщинам, что жнут.

Париж. 1939-1945

ПРИМЕЧАНИЯ

В книге собраны все известные на сегодняшний день стихотворения Ладинского. В основу тома легли пять прижизненных сборников стихов в авторском составе, а также стихотворения, не включавшиеся в сборники. Поскольку Ладинский, как профессиональный журналист и литератор, печатался обильно и в самых разных периодических изданиях, вплоть до труднодоступных прибалтийских и харбинских, в периодике возможны еще находки, но вряд ли их будет много. При составлении учтены опубликованные библиографии эмигрантской поэзии, а также материалы картотеки А.Д. Алексеева (ИРЛИ).

Тексты печатаются в последней авторской редакции с исправлением типографских погрешностей и в соответствии с современными нормами орфографии (но с сохранением особенностей, отражающих авторскую манеру).

Даты под стихами (в тех случаях, когда Ладинский их проставлял) воспроизводятся и в настоящем издании. Если стихотворение было датировано в ранней редакции, а в книжном издании дата была снята, она приводится в угловых скобках. В примечаниях приведены отзывы критики на стихи Ладинского, указаны первые публикации стихотворений и учтены наиболее существенные лексические разночтения в ранних вариантах стихов (пунктуационные разночтения не фиксируются, за исключением наиболее значимых случаев). Поскольку издание не является академическим, в книге не выделен особый раздел «Другие редакции и варианты»; предполагаемая этим разделом текстологическая информация сообщается непосредственно в примечаниях. Довольно часто Ладинский перерабатывал ранние варианты стихотворений столь радикально, что полный перечень разночтений по объему превысил бы основной текст. В таких случаях ранний вариант стихотворения приводится в примечании целиком.