Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения - [35]

Вновь тревожит грудь,

Меж весельем и тоской

Одинок мой путь.

О, шуми, шуми, вода!

Буду ль счастлив вновь?

Все исчезло без следа —

Радость и любовь.

Самым лучшим я владел,

Но бегут года.

Горек, сердце, твой удел —

Жить в былом всегда.

О вода, шуми и пой

В тишине полей.

Слей певучий говор твой

С песнею моей,—

По-осеннему ль черна,

Бурно мчишься ты,

По-весеннему ль ясна,

И поишь цветы.

Счастлив, кто бежал людей,

Злобы не тая,

Кто обрел в кругу друзей

Радость бытия!

Все, о чем мы в вихре дум

И не вспомним днем,

Наполняет праздный ум

В сумраке ночном.

1775/1776

РАЗДУМЬЯ, ПЕСНИ И НОВЫЕ ГИМНЫ

НАДЕЖДА

Приведи мой труд смиренный,

Счастье, к цели вожделенной!

Дай управиться с трудами!

Да, я вижу верным взглядом:

Эти прутья станут садом,

Щедрым тенью и плодами.

1776

СМУТА

Перестань возвратом вечным

Вновь и вновь меня томить!

Дай — ах! — дай мне быть беспечным,

Не мешай счастливым быть!

Что избрать? Бежать? Остаться?

Смута, тягостен твой плен.

Если счастья не дождаться,

Мне хоть мудрость дай взамен!

1776 (1789)

ОТВАГА

С бодрым духом по глади вдаль,

Где еще ни один смельчак

Не дерзнул проложить пути,

Сам намечай свой путь!

Тише, сердце мое!

Треснет, — что за беда!

Рухнет, — лед, а не ты!

1775–1776

КОРОЛЕВСКАЯ МОЛИТВА

О, я владею миром и любовью

тех рыцарей, что услужают мне.

О, я владею миром и люблю

тех рыцарей, которыми любим.

О, дай, господь, не возгордиться мне

ни этой высотою, ни любовью.

1775/1776

«Медлить в деянье…»

Медлить в деянье,

Ждать подаянья,

Хныкать по-бабьи

В робости рабьей,

Значит — вовеки

Не сбросить оков.

Жить вопреки им —

Властям и стихиям,

Не пресмыкаться,

С богами смыкаться,

Значит — быть вольным

Во веки веков!

1776?

УШЕДШЕЙ

Так ты ушла? Ни сном ни духом

Я не виновен пред тобой.

Еще ловлю привычным слухом

Твои слова и голос твой.

Как путник с беспокойством смутным

Глядит в бездонный небосвод,

Где жаворонок ранним утром

Над ним — невидимый — поет;

Как взгляд мой, полный нетерпенья,

Следит — сквозь чащи — даль и высь,

Так все мои стихотворенья

«Вернись! — безумствуют. — Вернись!»

1788?

ИСТОЛКОВАНИЕ СТАРИННОЙ ГРАВЮРЫ НА ДЕРЕВЕ, ИЗОБРАЖАЮЩЕЙ ПОЭТИЧЕСКОЕ ПРИЗВАНИЕ ГАНСА САКСА

Воскресным утром в своей мастерской

Наш славный мастер вкушает покой.

Он грязный фартук бросил под стол,

Надел свой праздничный, чистый камзол.

И пусть почивают гвозди, клещи,

Шило, дратва и прочие вещи.

Пусть в день седьмый отдохнет рука

От иглы сапожной и молотка.

Но весеннее солнце как припечет,

И досуг его к новой работе влечет.

Чувствует мастер: в назначенный срок

В мозгу его вызрел некий мирок,

Дышит, живет, спешит отделиться,

От своего создателя удалиться.

Умен и зорок взгляд у него,

Притом он добрейшее существо.

Ясным взором весь мир обнимет

И целый мир в себя он примет.

А речь-то, речь у него какова!

Легко, вольготно льются слова.

Музы его на пир приглашают:

Мейстерзингером провозглашают!..

Вот женщина молодая идет:

Пышные груди, округлый живот…

Да, на ногах стоит она твердо!

Держится царственно. Шествует гордо.

Не станет вилять ни хвостом, ни задом,

Вправо-влево рыскать взглядом.

В руке у ней циркуль, и обвита

Лента златая вокруг живота.

Венок из колосьев на лоб надет,

В очах — дневной, ослепительный свет…

Она обладает завидной известностью,

Зовясь Прямодушьем, Достоинством, Честностью…

Вошла с поклоном она, с приветом,

А мастер наш хоть бы что при этом!

Он на нее и не поднял глаз:

Тебя, мол, вижу не в первый раз.

Она говорит: «В суматохе повальной

Ты, мастер, нрав сохранил похвальный,

Поскольку твоя голова ясна,

Поступки достойны, душа честна.

Мается дурью людское стадо,

А ты все поймешь, смекнешь с полувзгляда.

Люди хнычут, прибиты уныньем сплошным.

А ты им представишь сей мир смешным!

Так, утверждая закон и право,

В суть вещей ты вникнешь здраво:

Прославишь Набожность и Честь,

Зло покажешь, каким оно есть.

Порок не прикрасишь и не пригладишь,

Издевкой Красоту не изгадишь,

А будешь видеть естество,

Как Альбрехт Дюрер видел его,—

Во всей его правде и точности,

Во всей его жизненной сочности.

И поведет тебя гений природы

Сквозь страны, времена и народы,

И тебе откроется жизнь сама —

Ее диковинная кутерьма,

Людская возня, суета, мельтешенье,

Беготня, и гонка, и копошенье,

Так что род человечий порой

Ты примешь за муравьиный рой,

Однако на весь этот пестрый поток

Ты будешь смотреть, как смотрят в раек,

А потом все, что видел, людям изложишь

И, возможно, им взяться за ум поможешь…»

Она распахивает окно:

Всяческих тварей за ним полно!

Различны их виды, сорта и оттенки,

Как в ином стихотворенье его или сценке.

Мастер блаженствует у окна.

Развеселила его весна.

Меж тем, кряхтя, сопя, приседая,

В мастерскую старуха вошла преседая.

Сказать вам, кто это была?

История, Мифология, Фабула!

Скрючена, сморщена, а на спину

Она взвалила себе картину,

Доску с диковинною резьбой,

Которую тащит она с собой.

Там господь в торжественном облаченье

Проповедует людям свое ученье,

И, конечно, Ева там и Адам,

И Содом и Гоморра тоже там,

И образ двенадцати светлых жен

В зерцале чести отражен.

Там же — блуд, и разбой, и бесчинства черни,

И двенадцать тиранов, погрязших в скверне,

Справедливо наказанных божьей грозой…

И, конечно, там Петр со своею козой,

Недовольный вначале мироустройством,

Но затем совладавший с душевным расстройством…