Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения - [30]

«Эй ты! смотри не упади!»

Очнулся я от забытья:

Девица! Краше нет на свете!

«Как звать тебя, красотка?» — «Кете!»

«О Кете милая моя!

Ты жизнь вдохнула мне во грудь!

От верной смерти удержала!

Благодарю, но это — мало:

Теперь отрадой жизни будь!»

Я рассказал, о чем грущу.

Она сочувственно вздохнула.

Поцеловал. Она прильнула,

И смерти больше не ищу!

1774

ФИАЛКА

Фиалка на лугу одна

Росла, невзрачна и скромна,

То был цветочек кроткий.

Пастушка по тропинке шла,

Стройна, легка, лицом бела,

Шажком, лужком

С веселой песней шла.

«Ах! — вздумал цветик наш мечтать,—

Когда бы мне всех краше стать

Хотя б на срок короткий!

Тогда она меня сорвет

И к сердцу невзначай прижмет!

На миг, на миг,

Хоть на единый миг».

Но девушка цветка — увы! —

Не углядела средь травы,

Поник наш цветик кроткий.

Но, увядая, все твердил:

«Как счастлив я, что смерть испил

У ног, у ног,

У милых ног ее».

1773

ФУЛЬСКИЙ КОРОЛЬ

Король жил в Фуле дальной,

И кубок золотой

Хранил он, дар прощальный

Возлюбленной одной.

Когда он пил из кубка,

Оглядывая зал,

Он вспоминал голубку

И слезы утирал.

И в смертный час тяжелый

Он роздал княжеств тьму

И все, вплоть до престола,

А кубок — никому.

Со свитой в полном сборе

Он у прибрежных скал

В своем дворце у моря

Прощальный пир давал.

И кубок свой червонный,

Осушенный до дна,

Он бросил вниз, с балкона,

Где выла глубина.

В тот миг, когда пучиной

Был кубок поглощен,

Пришла ему кончина,

И больше не пил он.

1774

ПРИВЕТСТВИЕ ДУХА

На старой башне, у реки,

Дух рыцаря стоит

И, лишь завидит челноки,

Приветом их дарит:

«Кипела кровь и в сей груди,

Кулак был из свинца,

И богатырский мозг в кости,

И кубок до конца!

Пробушевал полжизни я,

Другую проволок:

А ты плыви, плыви, ладья,

Куда несет поток!»

1774

ПЕРЕД СУДОМ

«А кто он, я вам все равно не скажу,

Хоть я от него понесла».

«Тьфу, грязная шлюха!..» — «А вот и не так:

Я честно всю жизнь жила.

Я вам не скажу, кто возлюбленный мой,

Но знайте: он добр был и мил,

Сверкал ли цепью он золотой

Иль в шляпе дырявой ходил.

И поношения и позор

Приму на себя сейчас.

Я знаю его, он знает меня,

А бог все знает про нас.

Послушай, священник, и ты, судья,

Вины никакой за мной нет.

Мое дитя — есть мое дитя!

Вот вам и весь мой ответ».

1775–1776?

СКОРБНАЯ ПЕСНЯ БЛАГОРОДНОЙ ГОСПОЖИ, СУПРУГИ АСАН-АГИ

Что белеет там, в зеленой чаще?

То ли лебедь, то ли снег весенний?

Был бы снег — растаял бы от солнца.

Был бы лебедь — улетел бы к стае.

Там шатры Асан-аги белеют,

Там лежит он, раненный врагами.

У его постели мать с сестрою,

Лишь жена прийти к нему не смеет,

Как закон велит, без зова мужа.

А когда к утру утихла рана,

Приказал Асан сказать супруге:

«Ко двору не жди меня отныне,

Не встречаться нам на белом свете».

С болью внемля тем словам жестоким,

Помертвела, бедная, от муки;

Слышит конский топот на дороге,

Говорит: «Асан, супруг мой едет!»

Тут же ринулась ему навстречу,

Дочери бегут за нею следом,

Заливаясь горькими слезами:

«Нет, не конь отцовский к дому мчится,

Это брат твой, Пинторович, скачет!»

У ворот она встречает брата,

Падает на грудь ему, стеная:

«Мать пяти детей, меня с позором

Выгоняет мой супруг из дома!»

Молча Пинторович вынимает

Перетянутое алым шелком

Черное разлучное посланье,

Что повелевает ей вернуться

В дом отца и снова выйти замуж.

Госпожа увидела посланье.

В лоб сынов своих поцеловала,

В щеки дочерей поцеловала,

Но от колыбели с младшим сыном

Не смогла, бедняжка, оторваться!

Тут ее за руки брат хватает,

Поднимает на коня лихого

И спешит в отцовское именье

С робкою, несчастной госпожою.

Много дней промчалось или мало,

И семи не минуло, а к брату

От господ богатых сваты едут

Сватать бедную жену Асана.

И знатнее всех Имоскис Кади;

А сестра с рыданьем молит брата:

«Брате милый! Жизнью заклинаю,

Откажи сладкоречивым сватам,

Иль от горя сердце разорвется

У меня, когда детей увижу!»

Брат сестры не слушает и твердо

Прочит ей в мужья Имоскис Кади;

Вновь сестра с рыданьем молит брата:

«Брате милый! Коли так решил ты,

То пошли письмо к Имоскис Кади,—

Мол, она, сестра твоя родная,

Жениха приветствует и просит:

Пусть пришлет со сватами в подарок

Шаль большую, чтобы я в дороге

С головы до ног в нее укрылась,

Чтоб не видеть мне моих сироток».

Получил письмо Имоскис Кади,

Собирает родичей и сватов,

За невестой в путь их снаряжает

С паранджою, как она просила.

Пинторович встретил их с поклоном

И, благословив, сестру отправил.

Вот уж перед ними дом Асана;

Дети мать заметили и сверху

Закричали ей: «Вернись к нам, мама!

Хоть разок поужинать останься!»

Слышит плач детей жена Асана,

Заклинает родичей и сватов:

«Хоть на миг один коней сдержите,

Дайте мне с малютками проститься,

Сделать им последние подарки».

Родичи коней своих сдержали,

И она подарки раздавала:

Дочерям — серебряные платья,

Сыновьям — злаченые сапожки,

А тому, кто плакал в колыбели,

Младшенькому — курточку на вырост.

Но взирал Асан-ага в сторонке

На картину эту и промолвил:

«Поглядите на отца, сиротки!

Сердце вашей матери из камня,

Грудь ее — из твердого железа,

Ни любви, ни жалости в ней нету».

Тут она, заслышав голос мужа,

Побледнела и упала наземь,

И душа от тела отлетела,

Увидав, как разбежались дети.

1775 (1785)

СТИХОТВОРЕНИЯ НА СЛУЧАЙ

ФРИДРИХУ ВИЛЬГЕЛЬМУ ГОТТЕРУ

Шлю тебе нынче старого Гёца —

Надеюсь, что место на полке найдется