Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения - [23]

1771

ЖМУРКИ

Боюсь, дружок Тереза,

Как острого железа,

Твоих сердитых глаз!

И все ж, когда ты водишь,

Ты вмиг меня находишь.

Но почему меня как раз?

Поймав меня, в смущенье

Прижмешься на мгновенье,

И в лад стучат сердца!

Но вот повязка сбита,

И снова ты сердито

Глядишь на бедного слепца.

Мечусь я, спотыкаюсь,

На стены натыкаюсь

В веселой кутерьме.

Твоей любви молю я,

Не то, всегда горюя,

Блуждать я буду, как во тьме.

1771

КРИСТЕЛЬ

Порой уныло я брожу,

Измученный тоской,

А вот на Кристель погляжу —

Все снимет как рукой.

И отчего, я не пойму,

Сильней день ото дня,

За что, зачем и почему

Она влечет меня?

Дуга бровей. Лукавство глаз.

Свежа и хороша.

Лишь стоит посмотреть — тотчас

Заходится душа.

А губы ярких роз алей,

Нежнее, чем цветок.

Есть кое-что и покруглей

Ее румяных щек.

Я в танце смог ее обнять,

Прижать к себе плотней.

Летит земля, и не унять

Мне радости своей.

Она, от пляски во хмелю,

Ко мне прильнет сама.

И я подобен королю

И счастлив без ума!

Я нежный взгляд ее пойму —

А в нем любовь и страсть.

Ее покрепче обниму,

С ней нацелуюсь всласть.

И вспыхнет жар в моей крови —

Так я в нее влюблен.

И я бессилен от любви

И от любви силен.

Все ненасытней с каждым днем

Я к ней одной стремлюсь.

За то чтоб ночь с ней быть вдвоем —

Всем в мире поступлюсь.

Откажет мне она и впредь,

Тогда, того гляди,

Не прочь я даже умереть,

…Но на ее груди.

1771?

СВИДАНИЕ И РАЗЛУКА

Душа в огне, нет силы боле,

Скорей в седло и на простор!

Уж вечер плыл, лаская поле,

Висела ночь у края гор.

Уже стоял, одетый мраком,

Огромный дуб, встречая нас;

И тьма, гнездясь по буеракам,

Смотрела сотней черных глаз.

Исполнен сладостной печали,

Светился в тучах лик луны,

Крылами ветры помавали,

Зловещих шорохов полны.

Толпою чудищ ночь глядела,

Но сердце пело, несся конь,

Какая жизнь во мне кипела,

Какой во мне пылал огонь!

В моих мечтах лишь ты носилась,

Твой взор так сладостно горел,

Что вся душа к тебе стремилась

И каждый вздох к тебе летел.

И вот конец моей дороги,

И ты, овеяна весной,

Опять со мной! Со мной! О боги!

Чем заслужил я рай земной?

Но — ах! — лишь утро засияло,

Угасли милые черты.

О, как меня ты целовала,

С какой тоской смотрела ты!

Я встал, душа рвалась на части,

И ты одна осталась вновь…

И все ж любить — какое счастье!

Какой восторг — твоя любовь!

1771

МАЙСКАЯ ПЕСНЯ

Как все ликует,

Поет, звенит!

В цвету долина,

В огне зенит!

Трепещет каждый

На ветке лист,

Не молкнет в рощах

Веселый свист.

Как эту радость

В груди вместить! —

Смотреть! и слушать!

Дышать! и жить!

Любовь, роскошен

Твой щедрый пир!

Твое творенье —

Безмерный мир!

Ты все даришь мне:

В саду цветок,

И злак на ниве,

И гроздный сок!..

Скорее, друг мой,

На грудь мою!

О, как ты любишь!

Как я люблю!

Находит ландыш

Тенистый лес,

Стремится птица

В простор небес.

А мне любовь лишь

Твоя нужна,

Дает мне радость

И жизнь она.

Мой друг, для счастья,

Любя, живи,—

Найдешь ты счастье

В своей любви!

1771

БОЛЬШИЕ ГИМНЫ

ПЕСНЬ СТРАННИКА В БУРЮ

Кто храним всемощным гением,

Ни дожди тому, ни гром

Страхом в сердце не дохнут.

Кто храним всемощным гением,

Тот заплачку дождя,

Тот гремучий град

Окликнет песней,

Словно жавронок

Ты там в выси.

Кто храним всемощным гением,

Тот взнесен над топким илом

На крылах зардевших;

Вдаль шагнет он,

По цветам ступая,

Чрез Девкальоновы хляби,

Змея раня, свеж, смел,

Аполлон Пифийский.

Кто храним всемощным гением,

Тот согрет родимыми крылами,

Лишь задремлет на скале,

Тот от мрака застлан опереньем

В срок полуночный в бору.

Кто храпим всемощным гением,

Тот теплом спеленат

В снег и в вьюгу;

По теплу тоскуют музы,

По теплу сестры-грации.

Ко мне слетайтесь, музы,

Роем радостным!

Это — влага,

Это — суша,

Это — сын текучих вод и суши,

Я по ним ступаю,

Брат богам!

Вы чисты, словно сердце влаги,

Вы чисты, как руда земная,

Вы со мною, и парю я

И над влагой, и над сушей,

Брат богам!

И он вернется,

Тот поселянин, черный, горячий?

И он вернется, вновь доверясь

Твоей опеке, Бромий-праотец,

И теплу очага родного?

Вернется — бодрый?

А я, к кому вы благи,

Грации и легкие музы,

Кто всем приукрашен, чем вы,

Камены и грации,

В благости божественной,

Взор пленяя, рядили мир,—

Вернусь — разбитый?

Бромий-праотец,

Гений зиждущий

Столетья вольного!

Ты — что жар души

Пиндару был,

Чем земле

Феб-Аполлон стал.

Рдей! Рдей! Скрытый пламень,

Пламень сердца,

Мой оплот!

Рдей навстречу Аполлону,

А не то

Он холодно

Обойдет тебя приветом.

Уязвленный,

Он следит, как иглы кедра

Зеленеют

Без него.

Что ж тебя зову позже всех?

Ты, в ком песнь ожила,

Ты — предел, ей данный,

Ты — ее родник,

Зевс Увлажняющий!

Ты, ты в песнях журчишь!

Стороной бежит

Шум кастальских вод

Для бездельников,

Смертно-счастливых,

Чуждых тебе,

Нас окунувший в блеск

Зевс Увлажняющий.

В роще вязовой,

Нет! не встретишься

С кротким голубем

На простертой руке,

Лаской роз увенчав чело,

Ты — ему, сладкоустому

Анакреону,

Бог, бурей дохнувший.

И у тополя

В сибаритской стране,

Там, где у гор

Лоб усмугляется солнцем,

Не был тобой пронзен

В розах тонущий,

Медом плещущий,

Нежно манящий

Феокрит.

Но когда в ристалище

Гром колес огибал цель —

Ввысь взвит,

Славой рдея,

Бич удалых юнцов!

И крутил прах,

Словно с отважных гор

Град ударял ниц,—

Рдея, страх и доблесть множил, Пиндар,

Ты. — Рдея?

Скудный дух!

Там, над холмами,

Горняя мощь!

Но пыл иссяк:

Вот он, очаг мой!

К нему б добраться.

1772

ПУТЕШЕСТВЕННИК И ПОСЕЛЯНКА