Собрание сочинений в десяти томах. Том 8 - [5]

Под ведьмой, девой птицею.

Взлетела ведьмица на щегл,[40]

И пестрая и ясная:

«Жених мой, здравствуй, князь и сокол.

Тебя ль ждала напрасно я?

Люби меня!..» – в глаза глядясь,

Поет она, как пьяная…

И мертвый пал варяжий князь

В струи реки багряные.

Приворот

Покатилось солнце с горки,

Пало в кованый ларец.

Вышел ночью на задворки

Чернобровый молодец.

В красном золоте рубаха,

Стан – яровая сосна;

Расчесала кудри пряха —

Двадцать первая весна.

«Что ж, не любишь, так не надо,

Приворотом привяжу,

В расписной полюбу-ладу

Красный терем посажу».

За болотом в мочежине,[41]

Под купальский хоровод,

Вырастает на трясине

Алым цветом Приворот.[42]

Парень в лес. А лес дремучий:

Месяц вытянул рога;

То ли ведьмы, то ли тучи

Растянули полога.

Волчий страх сосет детину:

«Вот так пень! А, мож, старик?»

О дубовую стволину

Чешет спину лесовик.[43]

На лету сова мигнула:

«Будет лихо, не ходи!»

За корнями подсопнуло,

Кто-то чмокнул позади.

Кочки, пни, и вот – болото:

Парень лег за бурелом:

Зачинается работа,

Завозился чертов дом!

Ведьмы ловят месяц белый, —

В черных космах, нагишом:

Легкий, скользкий, распотелый

Месяц тычется ребром.

Навалились, схоронили,

Напустили темноты,

И в осоке загнусили

Длинношеие коты.

Потянулись через кочки

Губы в рыжей бороде;

Завертелся в низкой бочке

Куреногий по воде.

И почло пыхтеть да гнуться,

Шишкой скверной обрастать,

Раскорякою тянуться,

Рожи мерзкие казать;

Перегнется, раскосится,

Уши на нос, весь в губу…

Ну и рожа! Сам дивится…

Гладит лапой по зобу.

Ведьмы тиной обливают

Разгоревшийся живот…

А по кочкам вырастает

Ясно-алый Приворот.

Парень хвать, что ближе было,

И бежать… «Лови! Держи!» —

По болоту завопило,

В ноги бросились ежи.

Машут сосны, тянут лапы,

Крылья бьют по голове…

Одноногие арапы

Кувыркаются в траве.

Рано утром закричали

На поветях кочета;

Рано утром отворяли

Красны девки ворота.

По селу паленый запах.

Парень-камень у ворот,

А на нем, в паучьих лапах,

Алой каплей – Приворот.

Кладовик

Идет старик, – борода как лунь,

Борода как лунь…

В лесу темно, – куда ни сунь,

Куда ни сунь.

Лапы тянутся лохматые,

Кошки ползают горбатые.

По кустам глаза горят,

В мураве ежи сопят,

Нежить плюхает по тине,

Бьются крылья в паутине.

И идет старик, – борода как лунь,

Ворчит под нос: «Поплюй, подунь…

Размыкайтеся замки,

Открывайтесь сундуки!..»

Корнем крышки отмыкает,

Углем золото пылает,

И – еще темней кругом…

Пляшет дед над сундуком,

Машет сивой бородою,

Черноте грозит клюкою…

Топнет, – канет сундучок, —

Вырастает борвичок.

И идет старик, – борода как лунь,

Борода как лунь…

Везде – клады, – куда ни сунь,

Куда ни сунь…

А под утро – лес как лес.

Кладовик в дупло улез.

Только сосенки да ели

Знают, шепчут еле-еле…

Мавка

Пусть покойник мирно спит;

Есть монаху тихий скит;

Птице нужен сок плода,

Древу – ветер да вода.

Я ж гляжу на дно ручья,

Я пою – и я ничья.

Что мне ветер! Я быстрей!

Рот мой ягоды алей!

День уйдет, а ночь глуха,

Жду я песни пастуха!

Ты, пастух, играй в трубу,

Ты найди свою судьбу,

В сизых травах у ручья

Я лежу – и я ничья.

Хлоя

I

Зеленые крылья весны

Пахнули травой и смолою…

Я вижу далекие сны —

Летящую в зелени Хлою,[44]

Колдунью, как ивовый прут,

Цветущую сильно и тонко.

«Эй, Дафнис!»[45] И в дремлющий пруд,

Купая, бросает козленка.

Спешу к ней, и плещет трава;

Но скрылась куда же ты, Хлоя?

Священных деревьев листва

Темнеет к полудню от зноя.

«Эй, Дафнис!» И смех издали…

Несутся деревья навстречу;

Туман от несохлой земли

Отвел мимолетную встречу.

«Эй, Дафнис!» Но дальний прибой

Шумит прибережной волною…

Где встречусь, о Хлоя, с тобой

Крылатой, зеленой весною?

Гроза

II

Лбистый холм порос кремнем;

Тщетно Дафнис шепчет: «Хлоя!»

Солнце стало злым огнем,

Потемнела высь от зноя.

Мгла горячая легла

На терновки, на щебень;

В душном мареве скала

Четко вырезала гребень.

Кто, свистя сухой листвой,

Поднял тело меловое?

Слышит сердце горний вой…

Ужас гонит все живое…

Всяк бегущий, выгнув стан,

Гибнет в солнечной стремнине

То кричит в полудни Пан,[46]

Наклонив лицо к долине…

…Вечер лег росой на пнях,

И листва и травы сыры.

Дафнис, тихий, на камнях,

Руки брошенные сиры.

Тихо так звенит струя:

«Я весенняя, я Хлоя,

Я стою, вино лия».

И смолою дышит хвоя.

Дафнис и медведица

III

Поила медведица-мать

В ручье своего медвежонка,

На лапы учила вставать,

Кричать по-медвежьи и тонко.

А Дафнис, нагой, на скалу

Спускался, цепляясь за иву;

Охотник, косясь на стрелу,

Натягивал туго тетиву:

В медвежью он метит чету.

Но Дафнис поспешно ломает

Стрелу, ухватив на лету,

По лугу, как лань, убегает.

За ним медвежонок и мать

Несутся в лесные берлоги.

Медведица будет лизать

У отрока смуглые ноги;

Поведает тайны лесов,

Весенней напоит сытою,[47]

Научит по окликам сов

Найти задремавшую Хлою.

Дафнис подслушивает сов

IV

Из ночного рукава

Вылетает лунь-сова.

Глазом пламенным лучит

Клювом каменным стучит:

«Совы! Совы! Спит ли бор?»

«Спит!» – кричит совиный хор.

«Травы все ли полегли?»

«Нет, к ручью цвести ушли!»

«Нет ли следа у воды?»

«Человечьи там следы».

По траве, над зыбью вод,

Все ведут под темный свод.

Там в пещере – бирюза —

Дремлют девичьи глаза.

Это дева видит сны,

Хлоя дева, дочь весны.

«Совы! – крикнула сова. —

Наши слушают слова!»

Совы взмыли. В темноте

Дафнис крадется к воде.

Хлоя, Хлоя, пробудись,

Блекнут звезды, глубже высь.

Хлоя, Хлоя, жди беды,