Собрание сочинений в десяти томах. Том 2 - [243]

Мечтательный, добродушно-чудаковатый в раннем варианте писатель Семен Семенович Хомутов теперь превращен в поэта-философа С. С. Кашина, мистика и декадента. В текст рассказа введен отрывок драмы, которую он пишет (о Кунигунде и бароне Розенкрейце), отрывок, являющийся пародией на упадочную символистскую поэзию. Комическое снижение этого персонажа особенно ясно выступает в разговоре Кашина с Машей, после ночи, которую она провела в его квартире. В вариантах 1914 и 1916 годов отсутствовал эпизод посещения его оскорбленным Притыкиным. В тексте 1927 года эта новая сценка еще больше усиливает сатирическую обрисовку обоих персонажей.

Усилены А. Толстым отталкивающие черты и в обрисовке баронессы-сводницы, в «благородный» дом которой попадает Маша, а также и «гостя», с которым Маша едет кататься на рысаке.

Рассказ подвергся еще одной редакции – при переиздании его в VIII томе Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1930, но на этот раз правка носила характер незначительных исправлений стиля.

Печатается по тексту III тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, не отличающемуся от редакции 1930 года.

Четыре века

Впервые напечатан в литературно-художественном сборнике «Слово», «Книгоиздательство писателей в Москве», 1915, кн. 4. Авторская дата – «Июнь 1914 г. Коктебель».

С небольшими исправлениями стилистического характера вошел в сборник А. Толстого «Обыкновенный человек», изд-во «Наши дни», М. 1915.

Более значительную стилистическую правку автор провел, включая рассказ в I том Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л, 1929, и I том Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1929.

Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.

Ночные видения

Впервые напечатан в газете, вырезка из которой хранится в архиве писателя в Институте мировой литературы им. А. М. Горького. Название газеты и дату публикации установить не удалось. При жизни автора не перепечатывался.

Время написания рассказа можно отнести к 1914 году, когда в творчестве А. Толстого начало появляться критическое отношение к декадентскому искусству, нашедшее свое отражение в рассказе. Наиболее полное раскрытие эта тема получила в романе «Егор Абозов» (см. наст, том) и в первой части трилогии «Хождение по мукам», в эпизодах, характеризующих скандальные выступления футуристов в предвоенные годы в Петербурге (см. в главе 5-й романа «Сестры» характеристику находившейся в квартире Телегина «Центральной станции по борьбе с бытом» и в главе 7-й – изображение футуристического «маскарада» на улицах столицы).

Печатается по тексту газетной вырезки, архив А. Н. Толстого, № 395.

Обыкновенный человек

Впервые напечатан с подзаголовком «Рассказ» в газете «Русские ведомости», 1914, № 297, 25 декабря, где А. Н. Толстой, в то время военный корреспондент этой газеты, обычно помещал свои фронтовые очерки и рассказы.

Рассказ написан по впечатлениям от поездок на Юго-Западный фронт в 1914 году.

Со многими, но небольшими, стилистическими исправлениями вошел в сборник А. Толстого, объединенный общим заглавием «Обыкновенный человек», изд-во «Наши дни», М. 1915; напечатан в сборнике «Дни войны», кн-во «Универсальная библиотека», 3-е изд., 1917. С последующей правкой вошел в том VII Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1915, 2-е изд., 1916, 3-е изд, 1918. Редактура, проведенная автором в обоих случаях, чисто стилистическая, часто идущая по линии сокращения текста.

В последующие прижизненные собрания сочинений рассказ не включался.

Печатается по тексту VII тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 2-е изд, 1916.

В гавани

Впервые напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 26, 1 февраля В новой редакции вошел в VII том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1915, 2-е изд., 1916, 3-е изд, 1918.

Кроме сокращения отдельных слов и фраз в первой части рассказа, автор внес значительные изменения в эпизод прихода Доди и Ноди к Вакху Ивановичу и его размышления перед встречей со знаменитым поэтом. Сцена чтения Вакхом Ивановичем своих стихов заканчивалась спором и его плачем. Финал рассказа написан заново. По первой публикации Воронов, вернувшись в номер, засыпал. «Проснулся он около полуночи от некоторого беспокойства, как будто не все еще было сделано. Он оглянулся; под лампой лежала клеенчатая тетрадь. Он развернул и прочитал первые строки, затем из середины, затем конец. Это была не то повесть, не то дневник, помеченный лет двадцать назад. Были описаны в ней мелочи какой-то простой жизни, какой-то пикник, прогулки в горы, любовь, встреча с какой-то Машенькой, больной из Петербурга, – все, что бывает в жизни каждого и всегда будет. И еще острее, чем давече утром, поэт чувствовал, как мила, и проста, и дорога ему вся эта жизнь, и даже толстый, заплакавший в кофейне мужчина стал понятен.

– Нужно бы найти этого чудака, договориться до чего-нибудь. Кажется, я еще никому не сделал так больно, как давеча этому в кофейне. Ему бы тоже в гавань, потеплей да попроще.

Он стал думать о гавани, о море, синем, как небо, о большом пароходе, приплывшем к этой земле. И внезапно понял, что нужно сейчас же разыскать Вакха Ивановича, сказать ему одно слово. Поэт быстро оделся и вышел. Едва светало, и уже пахло полынью с гор. На набережной, свесив к воде ноги, сидел Вакх Иванович; спина его была ужасно сутулая. Поэт подошел к нему сзади, присел и обнял за плечи».