Собрание сочинений в десяти томах. Том 10 - [186]

Недели через две пришло от матери письмо:

«Здравствуй, сынок мой ненаглядный. Боюсь тебе и писать, не знаю, что и думать. Был у нас один человек от тебя, — человек очень хороший, только лицом дурной. Хотел пожить да сразу собрался и уехал. С тех пор, сынок, не сплю ночи, — кажется мне, что приезжал ты. Егор Егорович бранит меня за это — совсем, говорит, ты старуха свихнулась с ума: был бы он наш сын — разве бы он не открылся… Чего ему скрываться, если это был бы он, — таким лицом, как у этого, кто к нам приезжал, гордиться нужно. Уговорит меня Егор Егорович, а материнское сердце — все свое: он это, он был у нас!.. Человек этот спал на печи, я шинель его вынесла на двор — почистить, да припаду к ней, да заплачу, — он это, его это!.. Егорушка, напиши мне, Христа ради надоумь ты меня, — что было? Или уж вправду — с ума я свихнулась…»

Егор Дремов показал это письмо мне, Ивану Судареву, и, рассказывая свою историю, вытер глаза рукавом. Я ему: «Вот, говорю, характеры столкнулись! Дурень ты, дурень, пиши скорее матери, проси у нее прощенья, не своди ее с ума… Очень ей нужен твой образ! Таким-то она тебя еще больше станет любить».

Он в тот же день написал письмо: «Дорогие мои родители, Марья Поликарповна и Егор Егорович, простите меня за невежество, действительно у вас был я, сын ваш…» И так далее и так далее — на четырех страницах мелким почерком, — он бы и на двадцати страницах написал — было бы можно.

Спустя некоторое время стоим мы с ним на полигоне, — прибегает солдат и — Егору Дремову: «Товарищ капитан, вас спрашивают…» Выражение у солдата такое, хотя он стоит по всей форме, будто человек собирается выпить. Мы пошли в поселок, подходим к избе, где мы с Дремовым жили. Вижу — он не в себе — все покашливает… Думаю: «Танкист, танкист, а — нервы». Входим в избу, он — впереди меня и я слышу:

«Мама, здравствуй, это я!..» И вижу — маленькая старушка припала к нему на грудь. Оглядываюсь, тут, оказывается, и другая женщина. Даю честное слово, есть где-нибудь еще красавицы, не одна же она такая, но лично я — не видел.

Он оторвал от себя мать, подходит к этой девушке, — а я уже поминал, что всем богатырским сложением это был бог войны. «Катя! — говорит он. — Катя, зачем вы приехали? Вы того обещали ждать, а не этого…»

Красивая Катя ему отвечает, — а я хотя ушел в сени, но слышу: «Егор, я с вами собралась жить навек. Я вас буду любить верно, очень буду любить… Не отсылайте меня…»

Да, вот они, русские характеры! Кажется, прост человек, а придет суровая беда, в большом или в малом, и поднимается в нем великая сила — человеческая красота.

1942–1944

Комментарии [56]

Статьи, выступления, письма располагаются в настоящем томе в хронологическом порядке по времени их появления в печати. В тех случаях, когда произведение было опубликовано после смерти писателя, место его в томе определяется установленным, в некоторых случаях предполагаемым, временем написания.

Принятые для настоящего издания источники текстов определяются данными о первой публикации, если она была единственной при жизни автора, и специально оговариваются в комментариях в других случаях.

Заглавия, заключенные в квадратные скобки, приняты редакцией.

Сокращения, данные в комментариях:

Архив — архив А. Н. Толстого, хранящийся в Институте мировой литературы имени А. М. Горького Академии наук СССР.

П.с.с. — Полное собрание сочинений А. Н. Толстого в 15-ти томах, Гослитиздат, М. 1946–1953.

Статьи, Выступления, Письма, Очерки

[О ПЬЕСЕ М. ГОРЬКОГО «НА ДНЕ»]

Впервые—в П.с.с., т. 15, стр. 323.

Одна из первых критических заметок А. Толстого написана еще в бытность студентом, под впечатлением от спектакля Московского Художественного театра, гастролировавшего в Петербурге с 7 по 23 апреля 1903 года.

Высказанные А. Толстым суждения о характере Луки, непонимание подлинного смысла его философии «утешительства» примечательны для того времени, когда писалась заметка. Большинство критиков и зрителей первых представлений «На дне» за подчеркнутыми яркой игрой И. М. Москвина чертами добросердечия и человеколюбия не разглядели вреда лживых проповедей «лукавого странника».

О творчестве М. Горького см. в наст, томе: статьи «Ранний Горький», «Костры», «Художник эпохи трех революций», «Речь на траурном митинге на Красной площади», «По такому образцу должны формироваться люди», «Да здравствует Горький!», «Могучее оружие» и два письма Горькому.

Печатается по тексту рукописи (Архив, № 329).

НА ПЛОЩАДИ У СОБОРА

Впервые — в П.с.с., т. 15, стр. 325.

Очерк написан в тетради, заглавный лист которой датирован 1903 годом (Архив, № 329). На странице, предшествующей очерку, написано автором: «1905 год — октябрь».

А. Толстой дал в очерке описание одной из революционных демонстраций в Петербурге у Казанского собора, в первой половине октября 1905 года, во время всеобщей политической стачки, охватившей почти всю страну.

Первоначальное заглавие «В толпе» заменено автором при правке рукописи.

Печатается по тексту рукописи (Архив, № 329).

ПИСЬМА О РУССКОЙ ПОЭЗИИ

Впервые — в отделе хроники символистского журнала «Аполлон», 1910, № 7, апрель.