Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. Песни.1971–1980 - [2]

Шрифт
Интервал

Правда, за черту переступил.
Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?
Так и есть, что негр титул мой забрал.
Если б ту черту да к черту отменить —
Я б Америку догнал и перегнал!
Что случилось, почему молчат?
Комментатор даже приуныл.
Восемь пять – который раз подряд, —
Значит – за черту не заступил.
1971
МАРАФОН
Я бегу, топчу, скользя
По гаревой дорожке, —
Мне есть нельзя, мне пить нельзя,
Мне спать нельзя – ни крошки.
А может, я гулять хочу
У Гурьева Тимошки, —
Так нет: бегу, бегу, топчу
По гаревой дорожке.
А гвинеец Сэм Брук
Обошел меня на круг, —
А вчера все вокруг
Говорили: «Сэм – друг!
Сэм – наш гвинейский друг!»
Друг гвинеец так и прет —
Все больше отставанье, —
Ну, я надеюсь, что придет
Второе мне дыханье.
Третее за ним ищу,
Четвертое дыханье, —
Ну, я на пятом сокращу
С гвинейцем расстоянье!
Тоже мне – хорош друг, —
Обошел меня на круг!
А вчера все вокруг
Говорили: «Сэм – друг!
Сэм – наш гвинейский друг!»
Гвоздь программы – марафон,
А градусов – все тридцать, —
Но к жаре привыкший он —
Вот он и мастерится.
Я поглядел бы на него,
Когда бы – минус тридцать!
Ну а теперь – достань его, —
Осталось – материться!
Тоже мне – хорош друг, —
Обошел на третий круг!
Нужен мне такой друг, —
Как его – забыл… Сэм Брук!
Сэм – наш гвинейский Брут!
1971
ВРАТАРЬ

Льву Яшину

Да, сегодня я в ударе, не иначе —
Надрываются в восторге москвичи, —
Я спокойно прерываю передачи
И вытаскиваю мертвые мячи.
Вот судья противнику пенальти назначает —
Репортеры тучею кишат у тех ворот.
Лишь один упрямо за моей спиной скучает —
Он сегодня славно отдохнет!
Извиняюсь,
вот мне бьют головой…
Я касаюсь —
подают угловой.
Бьет десятый – дело в том,
Что своим «сухим листом»
Размочить он может счет нулевой.
Мяч в моих руках – с ума трибуны сходят, —
Хоть десятый его ловко завернул.
У меня давно такие не проходят!..
Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.
Обернулся – голос слышу из-за фотокамер:
«Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.
Что тебе – ну лишний раз потрогать мяч руками, —
Ну а я бы снял красивый гол».
Я хотел его послать —
не пришлось:
Еле-еле мяч достать
удалось.
Но едва успел привстать,
Слышу снова: «Вот опять!
Все б ловить тебе, хватать – не дал снять!»
«Я, товарищ дорогой, все понимаю,
Но культурно вас прошу: подите прочь!
Да, вам лучше, если хуже я играю,
Но поверьте – я не в силах вам помочь».
Вот летит девятый номер с пушечным ударом —
Репортер бормочет: «Слушай, дай ему забить!
Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром…» —
Чуть не плачет парень. Как мне быть?!
«Это все-таки футбол, —
говорю. —
Нож по сердцу – каждый гол
вратарю».
«Да я ж тебе как вратарю
Лучший снимок подарю, —
Пропусти – а я отблагодарю!»
Гнусь как ветка от напора репортера,
Неуверенно иду на перехват…
Попрошу-ка потихонечку партнеров,
Чтоб они ему разбили аппарат.
Ну а он все ноет: «Это ж, друг, бесчеловечно —
Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, —
Это лишь момент, а фотография – навечно.
А ну не шевелись, потяни!»
Пятый номер в двадцать два —
знаменит.
Не бежит он, а едва
семенит.
В правый угол мяч, звеня, —
Значит, в левый от меня, —
Залетает и нахально лежит.
В этом тайме мы играли против ветра,
Так что я не мог поделать ничего…
Снимок дома у меня – два на три метра —
Как свидетельство позора моего.
Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,
Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:
Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! —
Стыд меня терзает, хоть кричи.
Искуситель-змей, палач!
Как мне жить?!
Так и тянет каждый мяч
пропустить.
Я весь матч борюсь с собой —
Видно, жребий мой такой…
Так, спокойно – подают угловой…
1971
* * *
Не покупают никакой еды —
Все экономят вынужденно деньги:
Холера косит стройные ряды, —
Но люди вновь смыкаются в шеренги.
Закрыт Кавказ, горит «Аэрофлот»,
И в Астрахани лихо жгут арбузы, —
Но от станка рабочий не уйдет,
И крепнут все равно здоровья узы.
Убытки терпит целая страна,
Но вера есть, все зиждется на вере, —
Объявлена смертельная война
Одной несчастной, бедненькой холере.
На трудовую вахту встал народ
Для битвы с новоявленною порчей, —
Но пасаран, холера не пройдет,
Холере – нет, и все, и бал окончен!
Я погадал вчера на даму треф,
Назвав ее для юмора холерой, —
И понял я: холера – это блеф,
Она теперь мне кажется химерой.
Во мне теперь прибавилось ума,
Себя я ощущаю Гулливером,
И понял я: холера – не чума, —
У каждого всегда своя холера!
Уверен я: холере скоро тлеть.
А ну-ка – залп из тысячи орудий!
Вперед!.. Холерой могут заболеть
Холерики – несдержанные люди.
1971
МАСКИ
Смеюсь навзрыд – как у кривых зеркал, —
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал —
Как на венецианском карнавале!
Вокруг меня смыкается кольцо —
Меня хватают, вовлекают в пляску, —
Так-так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.
Петарды, конфетти… Но всё не так, —
И маски на меня глядят с укором, —
Они кричат, что я опять – не в такт,
Что наступаю на ноги партнерам.
Что делать мне – бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?…
Надеюсь я – под масками зверей
Бывают человеческие лица.
Все в масках, в париках – все как один, —
Кто – сказочен, а кто – литературен…
Сосед мой слева – грустный арлекин,
Другой – палач, а каждый третий – дурень.
Один себя старался обелить,
Другой – лицо скрывает от огласки,

Еще от автора Владимир Семенович Высоцкий
Черная свеча

Роман «Черная свеча», написанный в соавторстве Владимиром Семеновичем Высоцким и Леонидом Мончинским, повествует о проблеме выживания заключенных в зоне, об их сложных взаимоотношениях.


Роман о девочках

Проза поэта – явление уникальное. Она приоткрывает завесу тайны с замыслов, внутренней жизни поэта, некоторых черт характера. Тем более такого поэта, как Владимир Высоцкий, чья жизнь и творчество оборвались в период расцвета таланта. Как писал И. Бродский: «Неизвестно, насколько проигрывает поэзия от обращения поэта к прозе; достоверно только, что проза от этого сильно выигрывает».


Венские каникулы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лирика

«Без свободы я умираю», – говорил Владимир Высоцкий. Свобода – причина его поэзии, хриплого стона, от которого взвывали динамики, в то время когда полагалось молчать. Но глубокая боль его прорывалась сквозь немоту, побеждала страх. Это был голос святой надежды и гордой веры… Столь же необходимых нам и теперь. И всегда.


Стихи и песни

В этот сборник вошли произведения Высоцкого, относящиеся к самым разным темам, стилям и направлениям его многогранного творчества: от язвительных сатир на безобразие реального мира — до колоритных стилизаций под «блатной фольклор», от надрывной военной лирики — до раздирающей душу лирики любовной.


Загадки звездных островов. Книга 2

В книге рассказывается о первом космонавте планеты Юрии Алексеевиче Гагарине, об истории космонавтики и ее нынешнем дне, о мужестве и героизме покорителей космоса, о космических проектах, об интересных гипотезах ученых.


Рекомендуем почитать
Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Песни. Стихотворения

"25 января 2008 года Высоцкому, спорить о котором не прекращают и по сей день, исполнилось бы 70 лет. Это издание – первое собрание, сделанное не «фанатами», но квалифицированными литературоведами (составители – Владимир и Ольга Новиковы): все тексты являются выверенными и снабжены комментариями. «Собрания сочинений бывают у многих авторов, но не всегда количество переходит в качество. Только в счастливых случаях произведения одного автора образуют своего рода библию („библии“ по-греч. – „книги“). В случае с Высоцким это получилось.


Собрание сочинений в четырех томах. Том 1. Песни.1961–1970

"25 января 2008 года Высоцкому, спорить о котором не прекращают и по сей день, исполнилось бы 70 лет. Это издание – первое собрание, сделанное не «фанатами», но квалифицированными литературоведами (составители – Владимир и Ольга Новиковы): все тексты являются выверенными и снабжены комментариями. «Собрания сочинений бывают у многих авторов, но не всегда количество переходит в качество. Только в счастливых случаях произведения одного автора образуют своего рода библию („библии“ по-греч. – „книги“). В случае с Высоцким это получилось.


Собрание сочинений в четырех томах. Том 4. Проза

"25 января 2008 года Высоцкому, спорить о котором не прекращают и по сей день, исполнилось бы 70 лет. Это издание – первое собрание, сделанное не «фанатами», но квалифицированными литературоведами (составители – Владимир и Ольга Новиковы): все тексты являются выверенными и снабжены комментариями. «Собрания сочинений бывают у многих авторов, но не всегда количество переходит в качество. Только в счастливых случаях произведения одного автора образуют своего рода библию („библии“ по-греч. – „книги“). В случае с Высоцким это получилось.