Собрание сочинений в 14 томах. Том 1 - [13]

Вот в этом особая ценность книги Лондона. Она не только вооружила его современников на борьбу против господства монополий, но сохранила свое значение и в наши дни.

Железная пята – тирания монополий, господство которой ограничивается с каждым десятилетием, хотя она ныне и располагает атомным и водородным оружием.

Но сбылось и другое предположение Лондона: Железная пята оказалась не всесильной. Режимы, созданные ею в Германии, Италии и других странах Европы, были сломлены. Сотни миллионов людей уже освободились от власти монополий или ведут упорную и успешную битву за свою свободу. Книга Лондона прекрасна не только потому, что она говорит суровую правду о длительном периоде борьбы между трудовым народом и монополиями, но и потому, что она призывает верить в победу народа.

У нас уже писали о том, что в «Железной пяте» отразились ошибочные взгляды Лондона на сущность и характер той партии, которая, по его убеждению, поднимется против Железной пяты и победит ее наемников, шпиков и ученых холопов. Партия, о которой пишет Лондон, – это изолированная от народа группа конспираторов, которой на самом деле никогда не удалось бы сломить мощь олигархии, разрушить ее государственную машину. Но не просчеты надо замечать в книге Лондона (хотя и забывать о них не надо). Главное в «Железной пяте» – романтика революционной борьбы против капитализма, призыв к действию, обращенный к рабочему классу США. А ведь именно тогда – в дискуссиях и спорах на исходе первого десятилетия XX века – так надо было добиться идейного единства в рядах партии, так важно было сплотить ее вокруг великого дела пролетарской революции!

Новый герой Лондона – профессиональный революционер Эвергард – примечателен как образ вожака американских рабочих. В нем воплощена с наибольшей силой та революционная романтика, которой дышит книга Лондона. Высокую цель искусства, о которой Лондон писал в статье «Фома Гордеев», он нашел в борьбе против монополий, в проповеди революционного преобразования действительности.

Богатое политическое содержание и патетика стиля «Железной пяты» тесно связаны с содержанием и стилем всей публицистики Лондона. Это особенно чувствуется при сопоставлении речей Эвергарда и лучшей из работ Лондона-публициста – статьи «Революция». «Кликните клич, – писал Лондон в ней, – и перед вами, как один человек, встанет семимиллионная армия, которая в нынешних условиях борется за овладение всеми сокровищами мира и за полное низвержение существующего строя.

О такой революций еще не слыхала история. Между нею и американской или французской революцией нет ничего общего. Ее величие ни с чем не сравнимо», – утверждал Лондон, правильно угадывая историческую специфику пролетарского революционного движения и его перспективы. И нам, русским читателям Лондона, дорого знать, что его вдохновенная статья о революции, полная веры в ее конечную победу, была написана в тесной связи с событиями русской революции 1905 года: Лондон видел огромное значение русского рабочего класса в исторических боях 1905–1906 годов.

Революционно-романтические стороны реалистической эстетики Лондона сказались в «Железной пяте» особенно явственно. В изображении характеров, в развертывании сюжета с его сценами тайных сходок, гигантских классовых боев (вспомним великолепную главу о «Чикагской коммуне»), в стиле – то приподнятом, то таинственном – живет тот порыв, тот пафос стремления к заветной, но еще далекой цели, который присущ революционной романтике Лондона. Эти особенности мастерства Лондона еще проявятся однажды с такой же силой – в более поздней повести, «Мексиканец».

Вместе с тем «Железная пята» полна сурового реализма. Это, конечно, прежде всего реализм исторического опыта рабочего класса. Лондон изучал его пристально, он бережно собирал и отбирал исторические факты, и когда рассматриваешь этот роман как своеобразную энциклопедию борьбы рабочего класса, изложенную в художественной форме, улавливаешь, что одни эпизоды взяты из истории Парижской коммуны, другие напоминают о классовых боях 80—90-х годов в самих США, а третьи написаны под впечатлением баррикадных боев на Пресне. Отсюда и реальность самых романтических сцен романа: в них осмысление подлинных событий, попытка спроецировать их опыт в будущее.

«Железная пята» – политический роман-утопия, огромное эпическое полотно, где на фоне трагических событий, имеющих мировое значение, движутся фигуры, очерченные во многом лишь условно, как бы пунктиром: это и понятно в пределах такого утопического романа, к тому же во многом публицистического. Иные черты дарования Лондона-реалиста раскрываются в «Мартине Идене». В этом романе Лондон выступает как зрелый художник-реалист, сосредоточившийся на изображении действительности.

«Мартин Иден» – роман социальный. В нем резко противопоставлены друг другу, мир Бетлеров, Морзов и Хиггинботемов – мир американского мещанства, от крупных преуспевающих дельцов до жалких обывателей, которые мечтают быть похожими на них, – и мир людей труда, представленный прежде всего самим Мартином, его друзьями, Лиззи Коннолли, участниками массовых сцен романа – его безымянными, но важными в целом героями. Роман Лондона полон контрастов. Из салона Морзов читатель попадает в прачечную, где трудится Мартин, или в жалкую каморку, где, задыхаясь от чада керосинки, он пишет свои первые стихи и рассказы, читает книгу за книгой, овладевая сокровищами мировой культуры, но и впитывая в себя болезнетворные идеи из книг модных декадентских авторов.