Собрание сочинений - [33]
Шрифт
Интервал
Дрожали от ужаса руки.
Я в рог затрубил, чтобы он заглушал
Предсмертные слабые звуки.
И вот на рассвете я еду назад.
По-прежнему страшно мне стало,
И, как колокольчик разбитый, не в лад
В груди сердце робко стучало.
Мой конь испугался пред третьей верстой
И гриву вскосматил сердито:
Там тело лежало, холстиной простой
Да снежным покровом покрыто.
Я снег отряхнул — и невесты моей
Увидел потухшие очи…
Давайте вина мне, давайте скорей,
Рассказывать дальше — нет мочи!.."
<1868>
ВЕЛИКИЙ МУЖ
(Из Вл. Сырокомли)
"Великий муж, — читаю я в газете, —
Отправился ad patres…" [22] Вот беда!
Что этот муж существовал на свете,
Не ведал я, клянусь вам, господа!
Богатые скрываются в могилах,
Но и туда, угаснув, вносят спесь;
А я, бедняк, покуда мыслить в силах,
Мечтаю так, что не угасну весь,
Что хоть денек после моей кончины
Я в песенках моих останусь жив,
Что вы, друзья, в минуту злой кручины
Припомните тоскливый их мотив.
Но, может быть, мечтаю я напрасно
И дерзостно? Простите мне, друзья!
Мечтать — не грех. Мечтают безопасно
И пахари и гордые князья.
Мечтает тот, кто орошает потом
Свой тяжкий труд. Мечтает и богач…
Идти пешком, отдавшися заботам,
Или помчись в карете барской вскачь, —
Не все ль равно? Одной достигнешь цели,
Отправившись в сырую землю-мать,
С той разницей, что я в досках из ели
На кладбище улягуся дремать,
А ты уснешь, великих дел сподвижник,
Муж доблестный, под мраморной плитой!
А надо мной увесистый булыжник
Окажется близ сосенки густой.
Там — кипарис, а здесь — сосна… Но вздохом
Безумно я не выражу тоски:
Булыжник мой покроется лишь мохом,
А мрамор твой рассыплется в куски.
МОГИЛЬЩИК
(Из Вл. Сырокомли)
Гроб стоит в костеле, и органа звуки
Слышны издалека. Нищих хор поет.
Пьяненький могильщик, опустивши руки
На тяжелый заступ, речи с ним ведет:
"Ты, почтенный заступ, служишь мне исправно!
И песок, и глина знают твой удар…
Раз… два… три… четыре… Вырыл ты недавно
Две могилы хлопам, столько же для бар.
И теперь скончался пахарь небогатый.
Знать, ему такая доля суждена?
Он ребят оставил: был мужик женатый.
Бедные сиротки, бедная жена!
Ну, да что бабенка! Знаем вдовье дело:
Молится и хнычет, а потом тайком…
Экой я философ! Рассуждаю смело,
Потому что, грешник, нынче… под хмельком.
Кто-нибудь, примерно, побродив по свету.
Кончится: могилу живо смастеришь…
Меньше человеком, человека нету, —
Кажется, потеря? А, глядишь, барыш.
Божие подобье — человек разумный;
Так его не бросишь, как бросают скот…
И звонарь получит за трезвон свой шумный
И на гроб, на свечи явится расход.
Ксендзу за молитвы попадет копейка,
Нам — за то, что яма вышла хороша.
Каждому — доходец… Смерть, хоть лиходейка,
А приносит людям пропасть барыша.
Что один теряет на земле с кручиной,
То другой находит: бог премудр и благ…
А в могиле тело сделается глиной
Остов человека распадется в прах;
Змейка вкруг младенца обовьется нежно;
Мышь чрез ухо влезет в череп мудреца,
Съест мозги и деток выведет прилежно,
И довольна будет милостью творца.
Эх, кажись я плачу?.. Молвлю без досады
Не один же создан человек с душой!
Всемогущим также созданы и гады,
И они имеют аппетит большой.
Трупами людскими "ближний" поживится;
Прах и кости станут пылью гробовой,
А от этой пыли почва утучнится.