Собрание сочинений - [28]
Шрифт
Интервал
Обед отнеси моему муженьку".
— "Царица, дитя не обмыто,
И платье мое не дошито".
— "Пустой отговоркой меня не серди,
Племянника-князя умою
И платье дошью я… Поди же, поди
К Баяне дорогой прямою!"
Смеясь Гойковица на жертву идет,
Дорогой веселые песни поет.
И Гойко воскликнул рыдая:
"Пропала жена молодая!"
"О чем же ты плачешь, скажи, не таясь?! —
Спросила княгиня. Рукою
Махнувши, ответил задумчиво князь:
"Сегодня я шел над рекою
И перстень алмазный в нее уронил,
А как этот перстень был дорог и мил!"
Смеется княгиня: "Так что же?
Мы купим другой, подороже".
Ни слова в ответ. Опустивши глаза,
Стоял он пред ней как убитый.
А к ним приближалась в то время гроза:
Царь ехал с вельможною свитой.
С коня соскочивши, бежит он вперед.
Княгиню за белые руки берет,
Приветствует грозно, сурово:
"Сноха молодая, здорово!
Работники, плотники! Живо, сюда!
Где зодчий придворный мой Рада?
Тащите княгиню… Не много труда,
А знатная будет награда:
По-царски я вас серебром награжу,
Когда молодицу в стене заложу…"
И царь молотком потрясает,
И гневные взоры бросает.
Княгине смешно показалось. Она
Бежит легконогою серной…
И думает: много хмельного вина
Хватил Вукашин благоверный!
Забавно княгиня играет, шалит,
Себя на закладку поставить велит, —
И вскрикнула весело, бойко:
"Простись же со мною, князь Гойко!"
4
И князь обнимает жену горячо,
Целует у бедной голубки,
Целует стократно, еще и еще,
И щечки, и глазки, и губки.
"Прощай навсегда, дорогая жена!"
— "Прощай, мой хороший!" — смеется она,
Не зная предсмертной печали…
Но вдруг молотки застучали.
И вот до колен заложили ее,
А все Гойковица смеется,
И верить не хочет в несчастье свое,
Стоит, как овечка, не бьется.
До пояса плотники бревна кладут,
Тяжелые камни княгиню гнетут.
Тогда поняла Гойковица,
Что сделала с нею царица.
Не стонет кукушка средь горных вершин,
Не крик раздается орлиный,
То плачет княгиня: "Спаси, Вукашин,
Мой царь, повелитель единый!
Здесь душно, здесь страшно в холодной стене…
Князь Гойко! Скорее на помощь к жене!"
Стена подымается выше,
А вопли все тише и тише.
И зодчему Раде она говорит:
"Оставь небольшое оконце,
Чтоб видеть могла я, как в небе горит
Прекрасное сербское солнце.
Я буду смотреть на поля и луга
И землю родную стеречь от врага,
Увижу, хотя на минутку,
И милого сына-малютку".
И слезно она умоляет людей:
— "Прошу вас, жестокие люди,
Оставить оконце для белых грудей
И вынуть две белые груди:
Пусть будет питаться от дяди тайком,
Сынок мой Иова родным молоком!"
И Рада, придя в умиленье,
Исполнил ее повеленье.
Неделю в стене Гойковица жила
И грудью младенца питала;
В восьмые же сутки она умерла
И грустно пред смертью шептала:
"Сынок мой Иова! Навеки прости,
За мать Вукашину-убийце не мсти!
Как сладко мне быть, умирая,
Защитницей сербского края!"
5 мая 1876
Немецкая поэзия
СТАРОЕ И МОЛОДОЕ
(Из Г. Гервега)
— Ты слишком, молод. Рассуждать
Тебе еще нельзя.
Умей, как мы, дней светлых ждать