Собрание сочинений, том 9 - [35]

Во-вторых, канцлер переходит к налогу на наследуемое имущество. Он облегчает положение зятьев и невесток, уменьшая для них налог «на родственников» с 10 до 7 % — бесконечно малая подачка! — и включает в сферу действия этого налога все виды собственности, причем налог на подлежащую обложению собственность определяется доходами, которые она приносила при жизни владельца. За счет этого Гладстон увеличивает сумму налогообложения страны на 2000000 ф. ст. и хвастается тем, что поддерживает интересы ремесла и промышленности в противовес землевладению. Этот пункт имеет принципиальное значение и является существенной уступкой, вырванной у монополии землевладения развитием промышленности и торговли. Мы повторяем: это — уступка, но такая уступка, которую легко обойти, что, по всей вероятности, заранее и входило в расчеты землевладельческих законодателей финансового мира.

В-третьих, упраздняются гербовые сборы с расписок, и впредь достаточно будет наклеить на расписку, независимо от размера суммы, почтовую марку стоимостью в один пенни. Весьма благоприятная — для богачей — мера, по принятии которой рост потребления почтовых марок компенсирует, как предполагают, потерю доходов от сборов; но рабочему классу это опять не принесет никакой пользы, ибо сделки, заключаемые рабочими, очень редко достигают той минимальной суммы (5 ф. ст.), для которой требуется марка.

В-четвертых, налог на объявления понижается с 1 шилл. 6 пенсов до 6 пенсов. Вот опять образец жалких полумер. Нельзя привести ни одного разумного основания в пользу сохранения шестипенсового налога, коль скоро уже отказались от шиллинга, поскольку тяжеловесный и дорогостоящий аппарат для взимания шестипенсовых сборов поглотит весь доход от этого налога! Впрочем, быть может, основанием является нежелание упразднить все те должности и местечки, которые связаны с взиманием этого налога. Приложения к газетам, содержащие только объявления, освобождаются от сбора. Оба эти пункта представляют собой уступку буржуазии, в то время как сохранение штемпельного сбора с газет ставит и впредь сильное препятствие распространению демократического воспитания. «Существующие газеты, — говорит этим канцлер, — будут поставлены в более выгодное положение, а новые и более дешевые не возникнут».

В-пятых, налог на страхование жизни понижается с 2 шилл. 6 пенсов до 6 пенсов — еще одно проявление того же духа крохоборства; пошлины на договоры о бесплатном ученичестве понижаются с 1 ф. ст. до 2 шилл. 6 пенсов; на дипломы адвокатов — с 12 и 8 ф. ст. до 9 и 6 ф. ст. и на договоры об ученичестве для клерков — с 120 ф. ст. до 80 фунтов стерлингов. Первый пункт и два последних это — опять-таки очевидная поблажка буржуазии, беднякам же они не приносят даже намека на пользу; между тем шестипенсовый налог на объявления, штемпельный сбор с газет и налог на бумагу сохраняются в силе для того, чтобы можно было в интересах богачей снизить налоги на прислугу, собак и лошадей.

В-шестых, в Шотландии и Ирландии должна быть проведена надбавка к налогу на спирт, а винокуры получат льготу на «утечку».

В-седьмых, стоимость патентов торговцев должна быть более уравнена (еще один подарок буржуазии).

В-восьмых, налоги на мыло и ряд других предметов должны быть отменены; пошлина на чай понижается к 1854 г. с 2 шилл. 2¹/₄ пенсов до 1 шилл. 10 пенсов, к 1856 г. — до 1 шилл. 3 пенсов, а в дальнейшем — до 1 шиллинга.

Таковы основные черты бюджета вигов. И теперь мы спрашиваем наших читателей, выдвигался ли когда-нибудь с министерской скамьи более жалкий образчик «грошового законодательства», выражаясь языком самого канцлера? Внешне бюджет выглядит как нечто внушительное, благообразное и содержащее ряд эффектных пунктов; но какова реальная польза от него, каково то действительное облегчение, которое он принесет рабочему классу Англии? Отмена налогов на мыло и понижение пошлин на чай — вот единственные пункты, которые можно отметить. Но какое ничтожное облегчение они сулят! Та грань, за которой начинаются выгоды для рабочих и убытки для аристократии и буржуазии, повсюду точно соблюдена и ее старательно избегали перешагнуть. Возможно, что легковерные люди и дадут провести себя этим бюджетом. «Понижение налога на объявления до 6 пенсов и отмена штемпельного сбора с приложений к газетам!» Но что практически принесет это народу? Ничего! «Пенсовая марка для расписок!» Но какое дело до этого наемному рабу, который «расписывается» только в получении своей голодной заработной платы? Ровным счетом никакого! «Налог на страхование жизни понижается с 2 шилл. 6 пенсов до 6 пенсов». Но что это дает труженику, который батрачит за 6, 8 или 10 шиллингов в неделю и не может застраховать свою жизнь от гнетущего рабства Манчестера? Что дает это даже тем, кто получает в неделю 1 фунт или 30 шиллингов? Ничего! Какая польза рабочему от того, что адвокаты будут платить за свои дипломы на 3 фунта меньше, а клерки за свои договоры об ученичестве — 80 фунтов вместо прежних 120 фунтов? Какая польза рабочему от того, что налог на наследуемое имущество в одном пункте будет облегчен, а общее правило о его взимании так легко обойти? Будет ли этим облегчено его бремя хотя бы на йоту? Какая польза рабочему от того, что стоимость патентов лавочников будет более уравнена, если его заработная плата не может быть уравнена с той прибылью, которую лавочники извлекают, пользуясь его нуждой? «Финансовая реформа» — один из тех двух лозунгов, под которыми нынешний парламент был избран и нынешнее министерство пришло к власти. Вот она перед вами — реформа, предлагаемая вигами, аристократами и капиталистами. Необходимо было что-то сделать, пойти на небольшую уступку; задача заключалась в том, чтобы сделать эту уступку совершенно ничтожной, едва уловимой, и наш мастер по части финансов артистически справился с этой задачей. Его бюджет, — употребляя дословно его собственное выражение, — действительно создан «для удобства торгово-промышленных классов» и в то же время является не чем иным, как образцом «грошового законодательства».