Собрание сочинений, том 9 - [236]

Между тем, как гласит одно сообщение, с австрийского парохода было передано в Севастополь о месте нахождения эскадры. Русское официальное сообщение, наоборот, утверждает, что Нахимов, крейсируя у азиатских берегов, обнаружил эскадру и сейчас же приготовился к нападению на нее. Но если русские заметили турок у Синопа, то турки безусловно должны были с городских башен и минаретов заметить русских гораздо раньше. Как могло случиться, что турецкие батареи оказались так плохо подготовленными к бою, в то время как достаточно было нескольких дней работы для того, чтобы в значительной степени привести их в порядок? Как случилось, что турецкие суда бросили якорь именно в тех местах, где они мешали огню батарей, и по какой причине якорные стоянки не были перенесены туда, где эти суда были бы лучше защищены от грозившей им опасности? Для всего этого имелось достаточно времени, ибо, как сообщает адмирал Нахимов, он, прежде чем решиться на атаку, послал в Севастополь за тремя трехпалубными кораблями. Ясно, что турки не упустили бы напрасно шести дней, с 24 по 30 ноября, не приняв никаких мер. Сообщение же бежавшего в Константинополь турецкого судна «Таиф» достаточно определенно показывает, что турки были захвачены врасплох. В этом отношении русское сообщение нельзя, таким образом, считать точным.

Под командой Нахимова находились три линейных корабля, из них один трехпалубный, шесть фрегатов, несколько пароходов и шесть или восемь малых судов — иначе говоря, силы, имеющие, по крайней мере, вдвое большее артиллерийское вооружение, чем турецкая эскадра. И, однако, он только тогда решился атаковать турок, когда получил подкрепление в виде трех трехпалубных кораблей, которых одних было бы достаточно для всего предприятия. Только при таком несоразмерно большом превосходстве в силах он предпринял атаку. Густой туман пли, как утверждают некоторые, использование британского флага позволило ему беспрепятственно приблизиться на расстояние в 500 ярдов. Тогда начался бой. Русские, не желая стоять под парусами у берегов, куда их могло прибить ветром, бросили якоря. Затем последовала четырехчасовая артиллерийская дуэль между обеими стоявшими на якорях эскадрами, протекавшая без всякого маневрирования на море и напоминавшая скорее артиллерийскую перестрелку на суше. Возможность обойтись без применения морской тактики, без каких-либо маневров была очень на руку русским, чей черноморский флот, судовые команды которого состоят почти исключительно из «пресноводных моряков» [«land lubbers»], особенно из польских евреев, имел бы мало шансов на успех в сражении в открытом море с турецкими судами, располагающими хорошими командами. И тем не менее, русским все же понадобилось четыре часа, чтобы заставить замолчать слабые корабли своего противника. Кроме того, они имели еще и то преимущество, что каждый их летевший мимо цели снаряд должен был причинить вред либо береговым батареям, либо городу, а о количестве сделанных ими промахов по сравнению с попаданиями говорит тот факт, что город был почти полностью разрушен задолго до того, как неприятельский флот принужден был замолчать. Согласно русскому сообщению, разрушены были только турецкие кварталы, в то время как греческая часть города как бы чудом спаслась от разрушения. Но этому противоречит более достоверный источник, свидетельствующий, что весь город превращен в развалины.

В ходе боя три турецких фрегата были сожжены, четыре посажены на мель и после этого сожжены вместе с одним пароходом и небольшими судами. Пароход «Таиф» перерезал, однако, свою якорную цепь, смело прорвался через русские линии и ушел в Константинополь, несмотря на преследование тремя русскими пароходами под командованием адмирала Корнилова. Считывая неповоротливость русских при маневрировании на море, невыгодное расположение турецкого флота перед фронтом собственных батарей и на их линии обстрела и, особенно, абсолютную неизбежность поражения, для турецкой эскадры было бы, вероятно, лучше сняться с якоря и ударить всеми силами на врага, поскольку это позволял ветер. Тогда, пожертвовав несколькими судами, что было неизбежно, можно было бы спасти, по крайней мере, хоть часть эскадры. Конечно, решающим обстоятельством для такого маневра являлось направление ветра; но кажется сомнительным, чтобы Осман-паша вообще имел в виду такой шаг.

Победа при Синопе не доставляет славы русским. В то же время турки сражались с почти неслыханной храбростью, ни один корабль не спустил флага на протяжении всего боя. Потерей значительной части своих морских сил, временным завоеванием русскими Черного моря и угнетающим моральным влиянием такого рода события на турецкий народ, армию и флот Турция обязана всецело «добрым услугам» западной дипломатии, которая помешала выходу турецкого флота для защиты или сопровождения домой синопской эскадры. Равным образом русские обязаны тайной информации тем, что они оказались в состоянии нанести удар с такой уверенностью и безопасностью.

Вторая победа, которой похваляются русские, была одержана в Армении при Ахалцихе. Некоторое время тому назад наступательные движения турок на границе Грузии были остановлены. Со времени занятия турками Шефкатиля, или пристани св. Николая, ими не было взято ни одного пункта, имеющего какое-либо значение, не одержано ни одной, хотя бы ничтожной победы. И это в стране, где русские принуждены сражаться при самых неблагоприятных условиях, какие только можно себе представить, где их сухопутные коммуникации с Россией ограничиваются двумя дорогами, окруженными со всех сторон восставшими черкесами, а их морские коммуникации легко могут быть перерезаны или поставлены под угрозу; весь оккупированный русскими Закавказский край с Тифлисом в качестве его центра может считаться скорее самостоятельным государством, чем составной частью могущественной империи. Чем же объяснить прекращение турецкого наступления? Турки обвиняют в измене Абди-пашу, которого они отозвали. И на самом деле очень странно, что Абди-паша — единственный турецкий генерал в Азии, которому русские позволяли одерживать частичные победы местного значения. Однако можно указать на две ошибки турок, которые объясняют недостаточные успехи в начале кампании и последующее фактическое поражение. Они растянули и раздробили свою армию на всем протяжении длинной линии от Батума до Баязета. Их войска ни в одном месте не оказались достаточно сильными для сосредоточенного наступления на Тифлис, хотя часть их войск и овладела в данный момент городом Эривань, обладание которым никем не оспаривается и не представляет никакой пользы. В неплодородной, покрытой скалами стране должно быть трудно прокормить большую армию, но лучшее средство предохранить ее от голода, это — быстрые передвижения и скорейшая концентрация всех ресурсов. Достаточно было бы двух корпусов: одного для прикрытия Батума и нападения на побережье, а другого — для марша через долину Куры прямо на Тифлис. Но турецкие силы все дробились и дробились без всякой на то необходимости, пока каждый отдельный отряд не стал почти совсем небоеспособным.